– Швейцарских франков, – сказал он, боясь, что Дженетти имеет ввиду доллары.

– Идет, – сразу согласился Дженетти.

Они ударили по рукам, а уже потом Вайнек часто задумывался, почему Паоло так легко согласился. Может быть, он имел ввиду миллион лир?

– Так, все-таки, кто кого надул? – поинтересовался Клюква.

– А никто никого не надул, – непонятно сказал Панкратыч. – Все вышло совсем по-другому. И легко догадаться, как.

– Он нарушил свое обещание, – предположила Машка.

– Именно, – подтвердил Панкратыч. – Дело было так. Вайнек получил конверт со штампом города Майами, а в конверте обнаружил циммеровский чек и краткое послание на чистом бланке эпикриза: «Простите меня, Вайнек, я – спортсмен. Передавайте привет Циммеру. Ваш Паоло, баскетболист и шестовик». Вайнек вылетел в Майами ближайшим рейсом и нашел Дженетти в хирургическом отделении центральной клиники. Горе-шестовик лежал там с переломом позвоночника. Диалог, который состоялся между ним и Вайнеком, попал в газеты, и я помню его наизусть:

– Привет, Паоло. Вы что, пробовали играть в баскетбол с шестом?

– Бросьте, Вайнек, вы же понимаете, что рано или поздно я бы все равно прыгнул. Искушение было слишком велико для спортсмена.

– Вы не спортсмен, Дженетти. Вы – аферист. Вы – сумасшедший! Другие наживаются на убийствах. А вы решили делать деньги на самоубийстве? Вы – наемный самоубийца. Вот вы кто.

– Да. Но поймите, Вайнек, все спортсмены – это наемные самоубийцы. Дженетти не умер. Просто остался на всю жизнь инвалидом. Разумеется, сделался знаменит и даже сумел погреть руки на этом. А кроме того, Вайнек отдал ему назад пресловутый циммеровский миллион. Вот такая веселенькая история. А ведь неплохо он сказал – наемные самоубийцы?

Я согласился с Панкратычем. Сказано было здорово. Но не совсем точно. Ведь не только ради звонкой монеты спортсмены теряют здоровье и рискуют жизнью. Тот же Дженетти, хоть и искал всегда кусок пожирнее, а свой последний трюк сделал не за деньги, а теряя деньги. Наверно, это был просто азарт. Азарт спортсмена и азарт новичка, которому непременно должно повезти.

– Внимание, медуза! – раздался голос Клюквина.

Было у нас такое развлечение – расстреливать камнями медуз. Мы их ненавидели. В медузах было все, с чем мы не привыкли мириться: успокоенность и равнодушие, инертность и мягкотелость, показная красивость и подлая манера нападать исподтишка. Я, Машка и Панкратыч любили соревноваться в точности попадания, а Клюквин был у нас всегда только судьей и зрителем, потому что, как он сказал, у него с детства с этим делом неважно, и позориться он не хочет.

Я поднял руку и первым бросил свой окатыш. Рядом с медузой взметнулся фонтанчик. Не так-то просто было попасть. Мало хорошей координации и стопроцентного зрения – как и во всяком деле, здесь требовалось мастерство. Панкратыч прицелился и промазал. Метнула свой камешек Машка. Потом мы попытали счастья еще и еще раз. Вокруг медузы бушевал настоящий шторм. И тогда Клюквин взял самый большой камень, какой сумел найти, и с силой швырнул его в цель. Медуза всхлипнула, и ее студенистые клочья брызнули во все стороны.

– Браво! – похвалила Машка.

– Ас, – с ироничным уважением произнес я.

– Ты чего, – спросил Панкратыч, – тренировался что ли втихаря по ночам?

– И не думал даже, – сказал Клюква. – Просто новичкам везет.

Смертельный случай

Ничего не знаю прекраснее весеннего леса.