Эванджелина быстро сообразила, какие преимущества сулит наличие служанки. Своей собственной, повинующейся твоим приказаниям. Настоящей служанки — в чепце и фартуке, которая будет открывать дверь гостям. И ей пришла в голову еще более блестящая идея: в случае званого обеда можно будет приглашать кухарку снизу и платить ей сколько-нибудь там дополнительно.

— Не слишком много, — добавила Эванджелина, — но столько, чтобы она была довольна. А если придется немножко самой повозиться с готовкой, так мне не впервой faire la cuisine.

И еще прежде, чем она окончательно договорилась с непрактичной особой, комнаты были не то что сняты, а захвачены — и за более низкую плату, чем стоили все до сих пор виденные ими квартиры, даже без мебели.

— Мой муж… — сказала Эванджелина. — Через несколько недель он станет моим мужем… и тогда я перееду сюда совсем и буду вести хозяйство. Он заключит с вами контракт на обстановку, и мы привезем еще свои вещи — картины и всякое такое, так что будет уютно. В общем — устроимся неплохо.

Непрактичная особа залепетала какой-то вздор относительно сведений, но Эванджелина отклонила эту тему.

— Но что-то записать я ведь должна. Так уж водится, ничего не поделаешь. Ваши фамилии и все такое, — настаивала непрактичная особа.

Поискав вокруг перо и чернила, которых, по-видимому, никогда здесь и не было, она отправилась за ними в нижние апартаменты. Эванджелина, словно у себя дома, проводила ее на лестницу, посмотрела, как она спускается вниз, захлопнула дверь и проверила, плотно ли она закрыта, потом, совершенно преображенная, повернулась к своему возлюбленному.

Она скинула деловое выражение, словно маску, и теперь вся сияла от радости:

— Дорогой мой. Такой терпеливый. Ну разве здесь не мило? Не великолепно?

Она всплеснула руками, закружилась по направлению к нему и кончила тем, что крепко его поцеловала. Он судорожно сжал ее в объятиях.

— Погоди, — шепнула она, освобождаясь из его рук. — Она сейчас вернется.

Они стояли, не спуская друг с друга глаз.

— Ты ловко это устроила.

— Радуюсь одобрению своего повелителя.

Этот тон как раз подходил к обстоятельствам.

— Ты ловко умеешь устраивать такие дела, — повторил он.

Непрактичная особа вернулась; она записала их фамилии, предполагаемый день въезда и то, что она называла «сведениями». Эванджелина указала два адреса, которые Эдварду-Альберту были незнакомы; в одном из них — если он не ослышался — упоминался Скотланд-ярд. Скотланд-ярд? Тут наступило молчание.

— Мы только еще раз немножко посмотрим, — сказала Эванджелина, давая понять хозяйке, что с ней разговор окончен. — Я хочу кое-что измерить.

Непрактичная особа отбыла, поскольку было совершенно очевидно, что ей здесь решительно больше нечего делать, и Эванджелина снова преобразилась.

— Мистер Эдвард-Альберт Тьюлер у себя дома, — произнесла она с поклоном.

— Чудеса, да и только, — ответил Эдвард-Альберт и кинул на нее пламенный взгляд.

Они помолчали.

— Если б я только мог хорошенько тебя обнять.

— А ты пока меня хорошенько поцелуй…

— А-ах!..

Она оттолкнула его.

— Ты делаешь успехи.

Эдвард-Альберт становился все смелей.

— Она ведь больше не придет сюда.

— А вдруг.