— Да, сие возможно, но несущественно. Для нас важно, что убийство или, проникновение преступника в квартиру, произошло около десяти часов утра, а не в полдень или, скажем, не в два часа пополудни. — продолжил свои размышления Эггле. — А как преступник проник в квартиру? Есть какие — то умозаключения? Замки кто — то осматривал, окна?

— Я осматривал, — ответил Агафон Иванов. — Чёрный ход заперт. И видимо, таковым оставался во время нападения. Убийца ушёл через выход на парадную лестницу. Замки на обеих дверях — парадной и чёрной — в целости и исправности, без следов взлома и работы отмычками. Все замки открывались «родными» ключами, это несомненно.

— Немного сложно, правда, Агафон? — с улыбкой полюбопытствовал Путилин. — Если только не допустить, что жертва сама открыла дверь убийце. Отсюда задача вам, соколы мои ясные, найти мне паренька, с которым погибшая делила своё ложе. Женщина она была видная, красивая, возле такой непременно должен быть шустренький паренёк. Не рохля какой — нибудь, не увалень, а именно шустренький. Найдите и принесите мне его хоть в зубах. Хочу лично поговорить, так сказать, до составления протокола.

Последовал красноречивый кивок в сторону представителей прокуратуры. Смысл сказанного был тривиален и потому Агафон Иванов лишь понимающе кивнул:

— Так точно, ваше высокоблагородие, уж я его вам отыщу. Да только далеко ходить не придётся. Про любовника Толпыиной нам уже рассказали.

— М — да, и что же?

Вместо Иванова на этот вопрос ответил Гаевский.

— Как сказал домоправитель, — сыщик заглянул в свой крошечный блокнотик, — по фамилии Анисимов, у Толпыгиной был дружок, некто Влас Дмитриев. Служил приказчиком в хлебной лавке здесь же, в «яковлевке». Месяц назад уволился и вроде бы устроился где — то на Апраксином дворе.

Апраксин двор, а в просторечии «Апрашка», был своеобразным криминальным сердцем столицы, настоящим городом в городе. Он только именовался «двором», на самом же деле это был внушительных размеров квартал в центре Санкт — Петербурга, в непосредственной близости от роскошного Невского проспекта. В неимоверных трущобных переулках и тупичках «Апрашки» сосредоточилась разнообразная мелочная торговля, зачастую маскировавшая торговлю краденым, сводничество и разного рода нелегальные промыслы от подделки документов до перелицевания ворованных шуб. Эта клоака являлась местом бурной предпринимательской деятельности мазуриков всех мастей, средой обитания городской бедноты и самого настоящего человеческого сброда. В глазах петербургского полицейского того времени работа в Апраксином дворе характеризовала человека с наихудшей стороны.

— Что ж, очень хорошо. Вот и доставьте мне этого Власа Дмитриева. — сказал Путилин. — А заодно ответьте господину товарищу прокурора окружного суда, что там с окнами?

— Окна с зимы не открыты и покуда немыты. Стёкла целы, форточки — закрыты изнутри, подоконники внутри и откосы снаружи подозрительных следов не имеют, — скороговоркой отрапортовал Иванов. — Полагаю, проникновение с улицы через окна можно отбросить как совершенно нереальное.

— Я понял, — подытожил Эггле, быстро что — то записывая в своей тетради. — Исходим из того, что либо убийца имел ключи, либо погибшая сама открыла ему дверь. Тут без вопросов. Но мне представляется чрезвычайно важным вопрос о мотиве убийства. Чего преступник хотел добиться содеянным?

Возникла пауза. Вопрос был вовсе не так прост, как мог показаться, а потому никто из присутствующих не спешил с ответом.

— Александр Борисович, вы составляли протокол осмотра места преступления, так вам и вожжи в руки, — не без иронии в голосе проговорил, наконец, Путилин, обращаясь к Эггле.