– Вот такая у нас с тобой будет жизнь, Маша, – вздохнул Тарас, присаживаясь рядом. – Не жалеешь, что вернулись?

– Нет, Тарас, только горько, что все прахом пошло. Мы свое уже пожили, нам с тобой бояться нечего. Если сразу не померли, будем доживать на родине.

– Оно-то так, – согласился он, – да только начинать жизнь придется с нуля, как первым людям.

– Ну и что? Глядишь, не мы одни, может, кто еще подтянется. Возродим село. А там и наладим жизнь…

– Видно будет. Давай мы с тобой пока в лесничество переберемся. Я там был, там все цело, жить можно.

– А тут как же? А барахло куда?

– Что-то сейчас унесем, остальное после. Мы здесь одни.

До самой темноты Тарас с женой обустраивали новый дом. А вечером истопили баньку. Выпарились, вымылись, затем по обычаю сели за стол. В кабинете нашлось несколько бутылок коньяка. Еды, привезенной с собой, должно было хватить на неделю, а то и на две. Пережитое в родном селе крепче сплотило Тараса и Марию. Впервые за последний год у них была ночь любви. Они отдались позабытому чувству, словно в самом деле остались последними людьми на земле… Будто от их страсти, их неистовости зависело будущее…

На следующий день началась ставшая на долгие годы обычной жизнь. Ежедневная борьба за выживание… Овец удалось прибрать к рукам, зарезав барана. Мясо его засолили и закоптили впрок. Зато у них появилось молоко и своя – пусть небольшая – отара. Вскопали крошечную делянку перед домом, посадили репу, картошку, свеклу, посадили капусту.

Почти два дня Тарас прорубал дверь оружейной. Наконец добрался до цели. В хозяйстве появилось сразу три ружья и солидный запас готовых патронов, а уж пороха и капсюлей оказалось вообще немерено! Поправили бочки, Тарас начал охотиться и солить мясо на зиму. До зимы успели подготовить все необходимое для жизни. Зима выдалась не слишком суровой. А по весне удалось солидный участок засеять рожью. Так и тянулось время, пока через четыре года отшельнической жизни Тарасу и Марии не пришлось столкнуться с суровой реальностью: на их земле стали появляться люди… А затем и не только люди…

– Гвоздь, пить дай, – простонал раненый.

Гвоздь бросил напарнику фляжку. Гнус пошарил вялой рукой, нащупал алюминиевый бок фляги, подтащил к себе и, отвинтив дрожащими пальцами пробку, сделал несколько глотков.

Крошечная избушка, неизвестно кем и для чего срубленная из толстых сосновых бревен на берегу узкой неглубокой речки, стала их домом два года назад. До этого, как правило, жили в брошенных деревнях. Но туда стали возвращаться люди, а следом за ними наведываться милиция. Гвоздь с Гнусом перебрались в глушь. Тут их никто не трогал.

– Слышь, Гнус, может, ты пулю выковыряешь? А то сгниешь заживо. Рану почистить надо!

– Не смогу я, ослаб. Да и водки нет, чтобы промыть.

– Ты скорее глотку промоешь, чем рану, – захохотал Гвоздь. – Я тебе серьезно говорю, достань пулю. У тебя нога уже синяя и воняет.

– Сил нет. Попробуй сам, Гвоздь, очень прошу.

– Не, я не стану. Противно. Твоя нога, твоя пуля. Сам поймал, сам лечись. Хватит того, что я тебя сюда припер.

Гвоздь закурил самокрутку, забросил ноги в разбитых сапогах на ящик, служивший им столом, уставился в потолок. «Как ни крути, а Гнуса придется кончать. Жаль, патронов осталось мало, меньше сотни. Хотя если экономить – то на год, а то и на два хватит.