И как раз тут все это случилось. Они ехали, с наслаждением вдыхая чистый воздух, напоенный бесчисленными ароматами лета, любуясь ярко-голубым небом над головой. Спокойные лошадки медленно продвигались вперед. И в этот момент маленькая змея, извиваясь, проскользнула перед ними, пересекая тропу. Лошади буквально взбесились. Элизабет почувствовала, что не может удержаться на своей лошади, которая с неистовым ржанием поднялась на дыбы. Она сделала отчаянную попытку ухватиться за гриву, но у нее ничего не вышло. Элизабет упала на землю и покатилась к обрыву, который почти отвесно уходил вниз на сотни футов.

Каким-то образом она смогла ухватиться за маленький колючий куст, который находился в нескольких футах от дороги у самого края пропасти, и, хотя острые колючки впились ей в ладони, она держалась изо всех сил и звала Филиппа на помощь.

— Элизабет! — Его голова появилась над верхним краем уступа. Он на мгновение закрыл глаза, ужаснувшись тому, что обнаружил. Она висела над бездной, вцепившись в куст, который был единственным на всем обозримом пространстве и выжил на гранитной скале каким-то чудом. — Слава Богу! Не шевелись. Я иду.

— Ты не сможешь спуститься здесь. Ты упадешь. Ты погибнешь, — всхлипывала она от страха.

— Я спускаюсь. Подожди немного. — Его голова исчезла, и через несколько секунд сверху стали падать мелкие камешки и пыль, осыпавшиеся из-под его ног. Он спускался медленно и осторожно, используя в качестве опоры незначительные углубления в поверхности скалы.

— Вернись, Филипп, пожалуйста вернись. Мы погибнем оба. Ты должен сходить за помощью…

— Ты долго не продержишься. — Она знала это, но мысль о том, что он может погибнуть тоже, была невыносима. — Сохраняй спокойствие и делай только то, что я скажу, — приказал он, демонстрируя непостижимое хладнокровие.

— Филипп, куст уже не выдерживает. — Она в ужасе вскрикнула, увидев, как с легким треском обнажаются длинные белые корни, но в этот момент мужчина твердой рукой ухватился за ее запястье.

— Давай. Отпусти теперь куст, Элизабет, и я вытащу тебя.

— Я не могу. — Она застонала от страха, от боли в разодранных ладонях и от мысли, что нужно карабкаться по отвесной скале, где почти нет опоры для ее ног и кровоточащих рук.

— Дай мне другую руку, — сказал он. Его голос прозвучал уверенно и властно. — Дотянись до меня, Бетти!

— Я не могу, не могу отпустить… — Куст дрогнул и поддался еще чуть-чуть. Рука Филиппа по-прежнему сжимала ее запястье железной хваткой.

— Если ты не отпустишь, то упадешь вместе с кустом. Отпусти его, Элизабет.

— Не могу, не могу! — Она никогда не подозревала, что может испытывать такой ужас, какой испытывала теперь. Он парализовал ее разум и тело, почти лишил чувств.

— Тогда мы упадем оба. — Шок от его слов вывел ее из прострации, и, подняв к нему глаза, она увидела, что он говорит это совершенно серьезно.

— Брось меня. Спасай свою жизнь, — сказала она едва слышно. — Какой смысл погибать нам обоим.

— Я не могу жить без тебя, моя девочка. — Он говорил без всяких эмоций, тогда как ее душили слезы. — Я люблю тебя, и ты любишь меня. Мы едины и в жизни и в смерти, и я хочу быть с тобой. Я в силах спасти нас обоих, если ты веришь мне. Ты веришь? Ты веришь мне?

Его лицо казалось расплывчатым из-за пелены слез, застилавших ее глаза, но, чувствуя железную твердость его руки на своем запястье, она поняла, что он говорит правду и спасение действительно возможно. Это было последнее испытание, и, словно прозрев, она даже удивилась тому, что могла колебаться так долго.