Вдохновенный певец никуда не улетает, часами сидит то на столбе, то на коньке крыши и поет безудержно, без устали. Днем скворцов нет, все улетают на кормежку в пустыню, только мой скворушка без пары, один-одинешенек распевает. Для кого, ради чего? Странный скворец! Меня очень удивляет его поведение. Наверное, гнездиться он будет во вторую очередь, когда скворечники освободятся от первого поколения. Но когда все скворцы на день улетают, он садится возле скворечника и поет. Потом заберется в него, выглянет, посмотрит по сторонам, выскочит и снова принимается распевать. Непонятно, когда он кормится. Самочки у него нет. Может быть, поэтому и отвергнут всеми. Кому нужен романтик!

С другим вдохновенным певцом я повстречался уже не на даче, а в лесном урочище Бартугай. Здесь парочка скворцов поселилась в дупле лавролистного тополя возле самой избушки, в которой я останавливался. Птицы деловито обследовали полюбившееся им помещение, повытаскивали из него различный хлам. Старые перья, щепки, соринки, солома так и разлетались по лесу во все стороны.

Прежде мне как-то не удавалось сфотографировать скворцов. То они не подпускали к себе близко, то не получался снимок. Птица эта очень темная и на фотографии выходит черной, почти силуэтом, то есть на изображении скворца получалась недодержка, хотя по окружающему фону экспозиция была верной. Выходило так, что, снимая черных скворцов, надо давать сильную передержку.

Теперь я решил воспользоваться опытом неудач и стал подкрадываться к парочке, поглощенной устройством своего гнезда. Но птицы, даже занятые своими делами, тотчас же замечали меня, обращали внимание на устремленные на них глаза и, издавая тревожные крики, улетали.

Я давно заметил, что многие птицы не любят, когда на них смотрят. Сколько раз мне приходилось проходить мимо воркующих на дереве диких голубей-сизарей, галок, усевшихся на вершине дерева, все они подпускали к себе близко, если только на них не обращали внимания. Но стоило на них взглянуть, попытаться их сфотографировать, как доверие моментально исчезало…

Опасаясь, чтобы птицы не бросили дупло, я прекратил свои попытки охоты на них с фотоаппаратом.

Сегодня рано утром такое синее небо, солнце разукрасило розовыми тонами вершины гор, позолотило стены избушки кордона. Ворковали голуби, кричали удоды и фазаны, тоненькими голосочками попискивали синички. И в эту симфонию звуков вплеталась чья-то странная песенка. Сперва послышались отрывистые и скрипучие звуки, потом — будто далекий орлиный клекот, он незаметно перешел в блеянье барашка и закончился заливистой флейтой иволги.

Долго я не мог понять, откуда такая песенка. Оказывается, это мой знакомый скворушка возле дупла, подняв голову, топорща перышки на горлышке и захлебываясь от восторга, пел, ни на что не обращая внимания.

Я подошел к нему на пять метров, стал щелкать фотоаппаратом. Потом приблизился на три метра, совсем встал близко. И тогда подумал о том, что было бы неплохо записать концерт скворушки на магнитофон. К тому же скворцы поют по-разному, и у каждого свой собственный репертуар.

Возвратился к избушке за магнитофоном. Теперь, вооруженный аппаратурой, вновь приблизился к лавролистному тополю с дуплом. А вдохновенный певец ничего не замечал, никого не видел и все пел и пел по-разному. Песня его была прекрасной…

Прекрасное выше доброго, так как в нем оно занимает частицу. И как бывало обидно, когда это прекрасное исчезает под расчетливым натиском грубых будней. Предостерегающий крик рассудительной скворчихи прервал песню ее супруга-поэта, и он, спохватившись, перелетел на другое дерево. Но я не досадовал: удалось мне и сфотографировать, и записать голос увлеченного певца.