Наверное, в том месте, где прикоснулась передняя лапка, сдвинут самый горячий поверхностный слой песка, и уж если обжигать передние лапки, пусть прохладнее будет задним. Во всяком случае, в холодное время года заяц-песчаник никогда так по песку не бегает.

В пустынях Средней Азии прежде было очень много зайцев-песчаников, и при изобилии сайгаков, джейранов, горных козлов и горных баранов на них никто не охотился.

Ботаник П. Массагетов, совершивший путешествие в 1921 году на двухколесной повозке от Семипалатинска до Ташкента, так рассказывает в своей книге о зайцах в пустыне Мойынкум (Заветные травы. М., 1985): «Дальше на север наш путь проходил буквально через царство зайцев. Их было необыкновенное множество. Они выскакивали из кустов, из-за бугров, повсюду виднелись протоптанные ими тропы… охота на зайцев проста: сядет охотник у заячьей тропы за кустом с палкой, заяц проскочит, он его палкой бац! — и в сторону. Одну тропу обработал, на другую переходи». Сопровождавший его человек запретил стрелять зайцев, чтобы не тратить зря патронов. Так при помощи палки он принес на ужин четырех зайцев.

Сейчас зайцев стало мало, и не только из-за охотников. Очень сильно сказывается на численности этих животных большая нагрузка на пастбища. Зайцы стали редки и осторожны, и кое-кто из браконьеров начал охотиться на них ночью с автомашин с включенными фарами.

Картину, подобную той, которую я застал на такыре, вряд ли теперь увидеть.

В те же самые богатые дикими животными времена мне удалось хорошо поохотиться на зайцев в урочище Бартугай. Только не с ружьем.

Выхожу рано утром. Всего лишь несколько шагов — и дорогу перебегает перепуганный зайчонок. Другой, развесив уши, мчится наискось, останавливается на секунду, смотрит на меня коричневым глазом и ныряет в кусты. И всюду зайцы… Но все зря. С фоторужьем нелегко охотиться, из него труднее «подстрелить» зайца, чем из обычного ружья, и, чтобы сделать снимок, надо подойти значительно ближе и прицелиться тщательнее, а кроме того — успеть навести резкость и подобрать диафрагму. И все же, считая «настоящую» охоту (если ее так можно назвать) жестоким развлечением, я рад своему предназначению бескровного охотника, хотя удача меня не так часто радует. Вот и сейчас все утро ношусь по зарослям серой полыни, терескена и тамариска, вспугиваю множество зайцев, но ни к одному не могу подобраться близко, все снимки сделаны издалека, мелкие. Многие зайцы, завидев меня, перебираются в тень кустов, считают, что спрятались, дурачки. Но характерный силуэт животного прекрасно виден даже с большого расстояния.

Но вот наконец посчастливилось. У кустика застыл явно доверчивый и неопытный глупышка. Осторожно, плавно, стараясь не шуметь, приближаюсь к нему. Вот он совсем близко, слышит шаги, усиленно шевелит усами, но ему чудится опасность совсем с другой стороны, и он поворачивается ко мне спиной. Хотя бы и такой сделать снимок. Несколько раз щелкает затвор. Но вот наконец заяц повернулся, выскочил на чистое место.

«Какой будет отличный снимок», — радуюсь я, но рукоятка затвора останавливается — кончилась пленка. Какая досада!

Поднимается солнце и начинает нещадно греть землю. По телу струится пот. Тугай погружается в дневную дремоту. Зайцы прячутся в непролазные заросли облепихи. Теперь надежда на вечер.

Стоит ли ходить попусту по тугаю, задерживая дыхание, полусогнувшись, ползти или, едва-едва передвигая ноги, медленно подкрадываться? Нет, я теперь изберу другую тактику.