«Худо тут, худо тут!»

Раньше в нашем дачном домике удоды устроили гнездо в подполье, проникнув туда через отдушину в фундаменте. Но осенью прошлого года, после того как гнездо было покинуто, фундамент зацементировали снаружи, отдушина, через которую проникали под дом птицы, изменила свой внешний вид, кроме того около нее посадили кустик урюка.

Весной я с нетерпением ждал удодов, беспокоился, заселят ли они старое место.

Однажды раздалось громкое шипение, а потом послышался знакомый и мелодичный возглас: «Худо тут!» На коньке крыши, кокетливо расправляя свой головной убор «индейца», сидел удод. Почистил длинный клюв, пропел свою несложную песенку и улетел. Кто он, наш или чужой?

Главная добыча этой птицы — насекомые, обитающие в земле и в подстилке из опавших листьев. Для этого и необходим длинный клюв. Но он пригоден, только когда оттает земля после зимних морозов. Не раньше! Сейчас же почва оттаяла только на южных склонах холмов, в тени же и под подстилкой была тверда, как камень.

Вскоре над нашими дачами стали летать три удода, судя по поведению — один самец и две самочки. Самец часто усаживался на телеграфный столб и, кивая головой и сутулясь, высказывал свое бесконечное: «Худо тут». Самки сидели рядом, молча слушали. Наверное, для них и предназначалась эта песня!

Появилось несколько удодов, запоздавших с прилетом. Рано утром они с особенным рвением предавались музыкальным состязаниям. Без конца звучали их крики. Один, бедняжка, сорвал связки и стал сипеть. Как теперь к нему, безголосому, отнесутся сородичи?

В разгар весны поведение удодов изменилось. Теперь место для пения выбиралось обязательно повыше, чтобы было слышно подальше и во все стороны. Чаще всего удод устраивался на коньке дома, дудукая и раскланиваясь в такт несложному мотиву. Но вот к удоду подлетает другая птица. Кто она, самец или самка, не скажешь по внешнему виду. Поющий удод (по-видимому, самец) взлетает навстречу, распушив свой прелестный головной убор. Оба удода, соприкасаясь клювами, повисают в воздухе на одном месте, порхая, как бабочки, сверкая черными с белыми пятнышками крылышками. Совместный полет продолжается почти целую минуту, и за это время клювы птиц не размыкаются ни на миллиметр. Такой полет, вероятно, представляет собою своеобразный экзамен на аттестат зрелости и выражает симпатию птиц друг к другу.

Однажды возле одной самочки оказались три самца. Они ловко крутились над вишней, сверкая своими огненно-рыжими хвостами, демонстрируя свою силу и энергию. Самка же сидела неподвижно, будто безучастная к разыгрывавшемуся возле нее представлению. Потом все три соперника стали быстро носиться друг за другом, устроив подобие соревнования на быстроту полета.

Брачные ритуалы удоды разыгрывали долго. Иногда два удода, самец и самка, взлетев, трепетали крыльями, слегка поднимаясь вверх и опускаясь вниз и едва прикасаясь клювами, но уже не на одном месте.

Все же два удода, по-видимому, ранее гнездившиеся в нашем домике, стали проявлять интерес к фундаменту с отверстием, ведущим в подполье. Произошедшие изменения им не понравились. Долго, внимательно и, как мне казалось, с подозрением осматривали они свое прошлогоднее преображенное обиталище, часто подлетали к нему, часто садились перед ним на камень. Однажды удод все же решил, что пора по-настоящему заняться жилищными делами, вновь уселся с удодихой на камне возле отверстия в подполье. Длительный и, очевидно, генеральный осмотр сопровождался громким шиканьем и кокетливой игрой хохолком. Шумный визит удодов привлек внимание разомлевшей под горячим солнышком собаки. Она проснулась, потянулась и не спеша пошла проведать, в чем дело.