– Я знаю, что ты имела в виду.

После того как ушел мой отец, мама много месяцев подряд по ночам плакала в подушку. До меня до сих пор иногда доносился ее плач.

Когда царапины были обработаны и заклеены пластырем, я уселась на столешницу и стала смотреть, как мама готовит маринару. Это меня успокаивало. Происшествие на кладбище сразу стало казаться еще более далеким.

Мама обмакнула в соус палец и облизала его, прежде чем снять кастрюлю с огня.

– Мам, ты забыла добавить перечную стружку.

– Точно.

Она покачала головой и выдавила из себя смешок.

Мама легко могла бы заткнуть за пояс Джулию Чайлд , а маринара была ее фирменным блюдом. Она скорее забыла бы собственное имя, чем свой секретный ингредиент. Я хотела обсудить с ней этот вопрос, но устыдилась. Может, она уже представляла меня в качестве героини очередной телепередачи о нераскрытых преступлениях.

Я спрыгнула со столешницы:

– Пойду к себе наверх, порисую.

Она выглянула в окно, явно поглощенная какими-то своими заботами:

– Мм… Неплохая идея. Может, отвлечешься от ненужных мыслей.

Вообще-то, когда я рисовала, мысли переставали существовать совсем.

Именно ради этого все и затевалось.

Едва только мой карандаш касался бумаги, как все проблемы исчезали, словно я на время переносилась куда-то в другое место или превращалась в кого-то другого. На бумаге рождался и жил мир, который могла видеть лишь я одна. Например, мальчик, несущий в заплечном мешке свои кошмары и не замечающий, как они сыплются оттуда на ходу, или человек без рта, во мраке строчащий на сломанной пишущей машинке.

Вроде того рисунка, над которым я работала сейчас.

Я остановилась перед мольбертом и принялась разглядывать девушку, сидящую на корточках на крыше дома. Одна ее нога была нерешительно спущена вниз. Девушка смотрела на землю, и ее лицо было искажено от страха. За спиной у нее трепетали нежные сизые крылья, похожие на ласточкины. Платье на лопатках лопнуло, когда они прорезались, вырастая из плоти, точно ветви дерева.

Я где-то читала, что, если ласточки поселятся у тебя на крыше, это сулит удачу. Если же они покидают гнездо, ничего, кроме несчастий, не жди. Как и многое другое в жизни, крошечная птичка могла стать как благословением, так и проклятием. Что-что, а это крылатая девушка знала не понаслышке.

Заснула я с мыслями о ней. Пыталась представить, каково иметь крылья, когда боишься летать.

Наутро я проснулась совершенно разбитая. Всю ночь мне снились лунатички, парящие в воздухе над могилами. Элвис свернулся клубочком на подушке рядом со мной. Я почесала его за ухом, и он спрыгнул на пол.

Я не могла заставить себя вылезти из постели до тех пор, пока не явилась Элль. Она никогда не утруждала себя предварительным звонком. Мысль, что кто-то может быть ей не рад, попросту не приходила ей в голову. Этому ее качеству я завидовала с тех самых пор, когда мы познакомились в седьмом классе.

В данную минуту она валялась на моей постели посреди кучи фантиков и лениво листала какой-то журнальчик, пока я в задумчивости стояла перед мольбертом.

– Сегодня в кино будет куча наших, – сообщила Элль. – Что ты наденешь?

– Я же сказала тебе, что никуда не иду.

– И это все из-за того недоумка, который будет гонять мяч за команду местного колледжа, когда мы закончим школу? – спросила Элль тем опасным тоном, который приберегала для бедолаг, имевших неосторожность обидеть тех, кто был ей дорог.

Я ощутила укол в самое сердце. Несмотря на то что прошло уже несколько недель, рана до сих пор не затянулась.

– Нет, просто сегодня я очень плохо спала.

Я не стала упоминать о девушке с кладбища.