Выйдя наверх, Конан на мгновение зажмурился от яркого солнца, ударившего по глазам: день начинался жаркий, ни одно облачко не омрачало бескрайней синевы, раскинувшейся над головой.

Стоило ему открыть глаза, как варвар увидел веснушчатого мальчишку-подростка с ослепительно рыжими, почти красными взъерошенными волосами, которых никогда не касался гребень.

— Что встал, как столб? — окрысился маленький наглец и вызывающе посмотрел на Конана удивительно неприятными глазами, которые напоминали созревшие нарывы. Они были желто-зелеными с красными прожилками и крошечными темно-коричневыми зрачками.

— Что? — слегка опешил киммериец. — Это ты мне? — Он поднял мальчишку за шиворот и, легко, словно пушинку, оторвав от земли, поднес к глазам. — Повтори…

— И повторю, — продолжал хорохориться рыжий. — Если тебе, дураку, не нужны деньги, ты и есть столб деревянный.

— Деньги? — оживился Конан. — Это ты, что ли, мне деньги предлагаешь? — Он тряхнул рыжего, поставил его на землю и расхохотался.

— Совсем глупый, — притворно вздохнул паренек. — Откуда у меня деньги? А вот зингарский правитель обещает кругленькую сумму тому, кто разыщет дочь его советника. — Впрочем, — пожал он узенькими плечиками, — если тебя это не интересует…

— Погоди! — Варвар снова схватил мальчишку за ворот. — Еще как интересует.

— Тогда чего ты стоишь? — удивился маленький нахал. — Пошли скорее на площадь, там с раннего утра читают королевский указ.

— А ты-то мне на кой сдался?

— Пойдем, пойдем быстрее, — потянул его за руку рыжий. — Я кое-что знаю и могу тебе пригодиться. Но не даром, конечно, — хитро сощурился он.

Но Конан его уже не слышал. Он почти бежал к площади, откуда и правда раздавались какие-то выкрики и где собралась немалая толпа. В конце концов, если указ его и не заинтересует, то уж среди такой уймы народа обязательно найдется пара-тройка толстосумов, которым явно мешают их тугие кошельки.

Рыжий негодяй не солгал. На широкой площади, самой главной в Кордаве, был сооружен высокий помост. Посредине помоста стоял королевский глашатай со свитком в руках и орал так, что Конан даже удивился, почему ничего не слышно в Клоаке.

— …А также всячески поощрить храбреца и даровать ему дворянство.

С этими словами глашатай свернул свиток и сошел с помоста.

— Кром! — зло сплюнул киммериец. — Опоздал. Но он напрасно огорчался. У лесенки, ведущей на помост, стояли несколько мужчин в одеждах королевских глашатаев, и один из них, взяв свиток, поднялся наверх, снова развернул его и начал читать, вопя ничуть не хуже своего предшественника. Варвар обратился в слух.

— Слушайте, жители Кордавы! Слушайте, гости столицы! Слушайте все! Слушайте и внимайте! Внимайте и действуйте! Действуйте, и вас ожидает награда! — Глашатай набрал полную грудь воздуха и продолжил: — Его величество король Зингары опечален горем, постигшим его старейшего советника. Злые люди похитили Сонатру — единственную дочь любимого слуги короля, и укрывают ее в неведомом месте. Тому, кто возьмется освободить девушку, король обещает щедрую награду. Героя ждет тысяча золотых монет. Его Величество намерен приблизить к себе этого человека, а также всячески поощрить храбреца и даровать ему дворянство.

Сменяя друг друга, глашатаи повторяли и повторяли королевский указ. По толпе то и дело пробегал шепоток, и неудивительно: тысяча золотых монет — это целое состояние. Если умело распорядиться ими, можно безбедно прожить до глубокой старости.