– А почему ты с Рычага начал? Почему про Зяму сказал?.. Это серьезная сила, да? А Паша Мохнатый и Леха Кипяток так себе, правильно я понял?

– Ну, Рычаг и Зяма покруче будут…

– Так, понятно. Значит, Зяма Закамский район представляет. А кто представляет Юбилейный район? Рычаг?

– Да нет, Рычаг по всему городу. Где хочет, там и кирует. У нас в Советском районе дела делает, и Пархом с Юбилейного ему не указ. С Зямой он, правда, на рожон не лезет. Зяма – родственная душа, воровская; это мы спортсмены… каратисты там, боксеры… нас он в расчет не берет…

– Кого это вас?

– Ну, меня с Журавлем…

– Хорош юлить, Витя. А то я твое хулиганство быстро на вымогательство переквалифицирую. Тогда мы всем отделом разбираться начнем, что там у вас за банда такая и чем она занимается… Кто у вас в банде старший?

– Какая банда? Нет никакой банды!

– Витя, ты же видишь, я с тобой без протокола говорю. А это значит, что весь разговор останется между нами. Получишь годик-другой за хулиганку, отсидишь, героем выйдешь – ну, для своих дружков-бандитов. А может, и условно получишь. А так мы копать начнем, глядишь, и бандитизм тебе пришьем. А это пятнадцать лет лишения свободы. И дружки твои подумают, что ты их предал… А так никто ничего не узнает. Расскажешь мне все в порядке оперативной информации, и на этом все. Оформим тебе хулиганку, получишь два года условно, и все дела…

– Э-э, а как же тяжкие телесные повреждения?

– Нормально все, Витя. Багрянюк здесь, в КПЗ, жив-здоров, чего и тебе желает…

– А Журавль? – прозрел Несмеянов.

– И с ним все в порядке. Ревякин стружку с него снимает. Только не Журавлев кричит, есть там у нас один завывала…

Несмеянов икнул раз, другой и только затем разразился истерическим смехом.

– Ну, мусора!.. Ну, цирк!.. Как последнего лоха развели…

– Почему развели? Просто время себе сэкономили. Мы бы тебя по-любому прижали. И твоего Журавля тоже…

– Нельзя так!

Задержанный прекратил давиться смехом и пристально посмотрел на Богдана, зло. Но полную волю своему гневу не дал. Что-то мешало ему распалиться. Что-то отдаленно похожее на уважение к лейтенанту Городовому.

– Знаю, что нельзя. Но работа у нас такая, приходится выкручиваться. Вы с Журавлем людей калечите, а нам этих людей защищать приходится. Занятие это, скажу тебе, непростое… Думаю, вы с Журавлевым сядете. За хулиганство. А можете за бандитизм сесть. Это, правда, пятнадцать лет лишения свободы. Только привлечь вас будет трудно. Но если очень постараться, то все можно. Только зачем нам жилы рвать? Мы вас за хулиганство оформим, и галочка за раскрытие дела у нас в кармане… Ты меня понимаешь?

– Понимаю.

– Поэтому давай разойдемся по-хорошему. Ты расскажешь мне, что у вас там за банда, а я позволю тебе переписать признание. Ну, чтобы никто не узнал, как ты Журавля сдал…

– Я Журавля сдал? – опешил Несмеянов.

– А кто бил только в лицо? Вспомнил?

– Э-э, я бы хотел переписать…

– Тогда расскажи мне, что у вас за банда и кто вами заправляет.

Несмеянов не желал выглядеть предателем и трусом в глазах своих дружков, потому хотел изменить свои малодушные показания. А Богдан просто взял да сыграл на этом. Никакой хитрости, просто стечение обстоятельств.

– Попалась, сука!

Он подошел к окну и выпустил муху на улицу.

– Видишь, я какой, Богдан, – мухи не обижу.