|
Никакая это не паранойя, а интуиция человека, хорошо знающего все прелести жизни в закрытом пространстве. Сколько станций, где тревогу не забили вовремя, превратилось в могильники? Тото и оно. Не попадай в список растяп. Не для того ты отвоевывал Подбелку у красных, чтобы сдать ее чуме. Не паниковать. Незаметно посоветоваться с Аршиновым. Изолировать часового и Лумумбу. Задушить заразу в зародыше». Томский взглянул на часового. Болезнь прогрессировала. Рой язв вполз на лоб. Здесь они отчегото не могли лопнуть. Лоб часового раздулся, нависнув над глазами уродливым козырьком. Томский понимал, что действовать надо без промедления, но не мог сдвинуться с места. А опухоль все увеличивалась. Парень окончательно перестал походить на человека. Все, что произошло дальше, было и неожиданным, и предсказуемым. Кожа натянулась до предела и всетаки лопнула. Слизь окатила Лумумбу с ног до головы, а он все продолжал улыбаться. Изолировать больных поздно. Карантин уже не поможет, как и советы Аршинова. Остается только одно. Толик повернулся. Не спеша, чтобы ничем не выдать своего волнения, двинулся к генератору. Добраться до автомата и… Тяжелое, но единственное решение проблемы. Больным уже ничем не поможешь. Их придется убить. Во имя жизни других. Томский увидел спину Аршинова, склонившегося над генератором. Пусть себе работает. Потом он все объяснит прапору, и тот его поддержит. Толик протянул руку к «калашу», но взять его не успел. Аршинов чтото учуял, успел ухватиться за приклад. Быстрый, сука. Не по возрасту ретивый. – Ты чего, Толян? – прапор потянул автомат к себе. – Что случилось? – А ты чего? Томский не смотрел в лицо Аршинову, зато отлично видел его руку. Испачканную в машинном масле и… тоже покрытую щедрой россыпью знакомых язвочек. Готово дело. Теперь придется прикончить и Аршинова. Судя по скорости распространения заразы – не только его. – Отдай мой автомат! – Еще чего! И не подумаю! – Так надо, Лёха. Ты все поймешь. Потом… Прапор не пошел на предложенный компромисс. Томский понял, что сейчас произойдет, но защититься не успел. Аршинов врезал ему кулаком в челюсть и окончательно завладел автоматом. – Если крыша поехала – так и скажи. Неча за оружие хвататься. Анатолий понял, что сидит на полу. Тряхнул головой. Осмотрелся. В первую очередь взглянул на часового, изза которого заварилась вся каша. Парень продолжал болтать с Лумумбой и, что самое главное, выглядел абсолютно здоровым. Никаких язв. Что же произошло? «А произошло, Толян, следующее. У тебя была галлюцинация, и ты едва не устроил пальбу. Хотел пристрелить даже Аршинова. Во имя жизни. Лихо!» Толя увидел перед собой протянутую ладонь прапора, вцепился в нее и встал на ноги. – Фуу! Душното как! В подтверждение своих слов Томский рванул ворот сорочки. Не стоит Лёхе знать о галлюцинации. Пусть думает, что имел дело с небольшим приступом, случившимся изза духоты. Только вот жест получился слишком импульсивным – сорочка с треском порвалась, на пол посыпались пуговицы. – Душно, говоришь? – Аршинов смерил друга подозрительным взглядом. – Может и душно. А «калаш» тебе на кой сдался? Ко лбу, что ли, хотел приложить? Не, Толян, так дело не пойдет. Видел бы ты сейчас свою физию! В гроб красивше кладут. Признавайся, паря, сколько ночей не спал? – Ну, две… – Тогда вали к себе и постарайся вырубиться хоть на пару часов. Договорились? – Договорились… Томский кивнул, повернулся и медленно побрел к ступеням, ведущим в вестибюль. |
