Декабрьская ночь выдалась холодной и туманной. Желтые нимбы старинных газовых фонарей тускло освещали дорожки, соединявшие конюшню и крытый манеж с главным зданием школы. Наш Дом Ночи в любую погоду выглядел торжественно и величественно, вызывая ассоциации скорее с легендами о короле Артуре, чем с двадцать первым веком.

«Мне здесь нравится, — напомнила я себе. — Здесь я нашла свое место, свой дом. Вот помирюсь с друзьями, и все снова будет хорошо».

Пока я кусала губы и гадала, как же именно мне это сделать, мои душевные терзания нарушило хлопанье крыльев, от которых волосы у меня почему-то встали дыбом.

Я подняла голову, но не увидела ничего, кроме мрака и по-зимнему голых ветвей огромных, росших вдоль дорожки, дубов. Смертельный ужас окатил меня с головы до ног, я задрожала — и безмятежная ночь внезапно показалась мне темной и зловещей.

Темной и зловещей? Какой бред! Вечно я себя накручиваю! Наверняка и хлопанья крыльев никакого не было, просто ветер прошелестел в голых ветках деревьев. Черт побери, да я так скоро совсем с катушек съеду!

Я покачала головой, но не успела сделать и пары шагов, как странный зловеще-шелестящий звук повторился.

Казалось, жуткое хлопанье крыльев выстудило воздух градусов на десять, и моя кожа покрылась мурашками. Машинально я прикрыла голову рукой — может, в кроне дубов притаились летучие мыши, гигантские пауки или какие другие мерзкие твари?

Мои пальцы коснулись пустоты, но пустоты пронзительной и холодной. Внезапно ледяная боль пронзила мне ладонь. Жутко перепугавшись, я взвизгнула, прижала руку к груди и оцепенела от страха.

Дальше все превратилось в настоящий кошмар. Хлопанье крыльев над головой становилось все громче, а леденящий холод — все сильнее. Наконец я заставила себя сдвинуться с места и приняла единственно правильное решение — пригнув голову пониже, бросилась к ближайшей двери школы.

Проскользнув внутрь, я захлопнула за собой тяжелую деревянную дверь и, жадно ловя губами воздух, выглянула в сводчатое застекленное оконце прямо в ее середине. Ночная мгла дрожала и расплывалась перед моими глазами, словно капля черной краски на листе черной бумаги. Жуткий ледяной страх не отпускал меня. Что происходит?

Почти бессознательно я зашептала: «Огонь, приди! Дай мне тепла!»

Стихия тут же откликнулась, наполнив воздух умиротворяющим теплом пламени камина. Не отводя глаз от сводчатого оконца, я прижала ладони к шершавым панелям двери.

«И туда тоже! — шепнула я. — И туда, туда тоже пошли тепло!»

Стихия послушно обдала меня жаром, а потом просочилась сквозь дверь на улицу. Раздался свистящий шелест, похожий на шипение сухого льда. Густой мрак всколыхнулся и зароился так, что у меня закружилась голова, а потом начал потихоньку рассеиваться. Мгновение спустя тепло победило холод, и ночь вновь стала тихой и привычной.

Что это было?

Саднящая боль заставила меня оторваться от окна. Я опустила глаза на руку. Внешнюю сторону правой ладони прочертили глубокие алые шрамы, словно оставленные чьими-то острыми когтями. Я осторожно коснулась багровых рубцов и поморщилась от боли. Как будто раскаленным железом припечатали!

Потом где-то внутри меня появилось сильное всепоглощающее ощущение — дарованная богиней Никс интуиция подсказывала: одной оставаться нельзя.

Ледяное порождение ночи, призрачное нечто, загнавшее меня в школу и поранившее руку, вызвало жуткое ощущение близкой беды, и впервые за долгое время я испытала настоящий страх. Не за друзей, не за бабушку, Хита и оставшуюся в мире людей маму — на этот раз я боялась за себя.