Элинор потребовалось несколько секунд, чтобы вновь обрести голос.

– Скажите, ради Бога, что вы делаете там? – наконец едва слышно произнесла она.

– Что, по-вашему, я могу делать здесь? – отозвался он, когда Элинор сделала два осторожных шага в его направлении. – Разумеется, любуюсь великолепным видом на море.

– С дерева? – спросила она, не в силах скрыть недоверие в голосе. Это казалось… крайне непристойным.

Взрослый мужчина на дереве? Она никогда не слышала ни о чем подобном.

– Отсюда открывается несравненный вид. Не хотите ли присоединиться ко мне?

– На дереве?

– Ну да. – Он засмеялся, и его смех прозвучал глухим раскатом.

Элинор вполне могла бы наслаждаться открывающейся панорамой с того места, где стояла, твердо опираясь о землю.

– Вы совсем потеряли разум, Фредерик Стоунем.

– Я не уверен, что имел его с самого начала. А что у вас в руке? Книга?

Элинор взглянула на свой томик в кожаном переплете.

– Да, это стихи. Я… я пришла сюда почитать.

– Тогда читайте вслух.

Она покачала головой:

– Пожалуй, мне лучше уйти и оставить вас в одиночестве.

– Мне гораздо приятнее ваше общество.

Элинор молчала некоторое время и смотрела на море, прикрывая рукой глаза от слепящего солнца.

– Я думала, вы избегаете меня, – наконец сказала она.

– Так и было, – ответил он. – Для вашего же блага. Но после вчерашнего дня, когда вы нашли меня и…

– Вы действительно такого высокого мнения о себе? Думаете, я ищу встречи с вами два дня подряд? Вы должны были бы знать, что это мое любимое место.

Он пожал плечами.

– Ну, теперь, когда мы установили, что я самовлюбленный негодяй, почему бы вам не остаться здесь и не почитать мне стихи?

Элинор снова взглянула на свою книгу – томик стихов Вордсворта и Кольриджа «Лирические баллады». Осмелится ли она читать ему? Она часто читала вслух Селине, а также Генри. Но сейчас совсем другое дело.

– Я должна предупредить вас, что в этих стихах нет ничего непристойного в отличие от тех, которые вы читали мне в тот день, когда у нашей кареты сломалось колесо. Боюсь, эти стихи менее возбуждающие, чем те, которые вы предпочитаете.

– Однако не исключено, что я удивлю вас своим превосходным вкусом. Начинайте же, Элинор. Сядьте и представьте, что меня здесь нет. Я буду находиться на ветке, на безопасном расстоянии.

Элинор закусила нижнюю губу, размышляя над его просьбой.

– Ну хорошо, – сказала она наконец, снимая свою накидку и расстилая ее на траве. Затем села, стараясь выглядеть как можно грациознее, и подобрала под себя свои длинные ноги.

Раскрыв книгу, Элинор начала листать страницы, ища стихи, соответствующие данной обстановке. Наконец остановилась на последней поэме сборника. Она глубоко вздохнула, стараясь восстановить дыхание, затем начала читать, возвысив голос, чтобы его было слышно поверх шума волн внизу:

Элинор продолжала читать, постепенно усиливая чистое звучание красивых слов, слетавших с ее языка. Спустя почти десять минут она подошла к последним стихам, и в голосе ее чувствовалось необычайное волнение. Похоже, она с огромным усилием сдерживала слезы, читая заключительные строки.

Она тихо закрыла книгу и положила ее перед собой. Какие красивые романтические стихи! Они никогда не могут наскучить; они всегда вызывали у нее слезы восторга, находя отклик в душе.

Набравшись храбрости, Элинор подняла голову и взглянула на дерево, где молча сидел Фредерик.