Шана посмотрела на графа, хотя ей совсем не хотелось увидеть, как его гнев прорвется наружу с такой же силой, как и ее.

– Я очень сожалею, но у нас в Мервине нет тюрьмы. Я была бы рада, если бы вы провели там оставшуюся часть жизни. – Она резко повернулась и, не оглядываясь, направилась к лестнице, ведущей к главной башне замка.

Торн действительно был взбешен. Он злился и на себя, за то, что так глупо подал в ловушку, и на Шану, посмевшую сделать его своей жертвой. Боже, только подумать – он сравнивал ее с королевой! А она оказалась принцессой, да к тому же и Уэльской! Он должен был быть более осторожным, но ее английский был безупречен, и это усыпило его бдительность. Только сейчас Торн понял, что в ее речи проскальзывал валлийский акцент. И хотя план принцессы был блестяще осуществлен и вызывал восхищение, граф сдерживал свои чувства.

Де Уайлд метался по комнате, в которую его заточили, словно зверь в клетке, снова и; снова ругая себя до тех пор, пока его ярость не улеглась и он не смог рассуждать более спокойно. Только тогда Торн обратил внимание на окружающую его обстановку. Легкая ироничная улыбка промелькнула у него на губах.

– Такой тюремной камере, принцесса, позавидовал бы каждый смертный, – произнес он.

Комната была небольшая, но обставлена со вкусом: кровать убрана роскошным голубым бархатом; единственное окно, узкое и длинное, располагалось высоко на стене, так, что даже ребёнок не смог бы в него проскочить.

Торн провел – рукой по своим взъерошенным волосам, смутно припоминая, как старый рыцарь снял с него оковы. Граф думал о том, как мало ему известно. Очевидно, они считают, что он повинен в той битве, которая здесь произошла. Без сомнения, их потери были огромны.

Торн видел только небольшую горстку слуг и вооруженных людей, кроме тех, кто привез его сюда в замок Лэнгли. У всех, кого он встречал, на лицах была печаль. Горечь и ненависть отражались в их взглядах, когда они смотрели в его сторону. Но Торн знал, что не он был причиной горя этих людей. Однако он не мог слишком долго размышлять об этом, ему нужно было решать свои проблемы.

С гримасой недовольства на лице граф направился осмотреть окно. Спустя некоторое время он увидел эту дьяволицу, которая, несомненно, строила планы, чтобы покончить с ним.

Принцесса стояла на последней ступеньке лестницы, ведущей в холл. На Шане не было плаща, скрывавшего изящные формы ее тела, развевающееся белое платье волнами переливалось у ног при каждом ее движении. Девушка была воплощением грации и красоты. Роскошные, отливающие золотом волосы, перехваченные на затылке лентой, струились, словно живой огонь. Хотя в его крови и кипела ненависть, Торн смотрел на Шану как зачарованный. Такая изысканная красота и изящество совсем не соответствовали сложившемуся у него представлению об этой женщине. Но он не поддастся своим чувствам, нет, во всяком случае, не сейчас.

– Имей в виду, принцесса, – тихо прошептал он, – скоро ты проклянешь день, когда осмелилась перейти мне дорогу.

На его лице появилась холодная и жестокая усмешка. Торн уже собирался отвернуться от окна, когда увидел, как белый конь быстро проскакал по двору прямо к Шане. Она, ничуть не испугавшись, стояла с высоко поднятой головой, глядя на приезжего. Конь остановился, подняв облако пыли, и тут же темноволосый всадник соскочил с седла. Он схватил Шану и прижал к своей груди. Не вызывало сомнений, что девушке было приятно оказаться в его объятиях. Торн ухмыльнулся, когда увидел, как их губы слились в долгом поцелуе, который говорил о близком и давнем знакомстве.

Шана еще долго стояла, прижавшись к Барису, после того, как он поцеловал ее. И хотя это происходило на виду у всех, девушка не могла вести себя более осторожно.