С чашкой в руках она вошла в гостиную, чтобы вытереть следы, оставшиеся на полу с прошлой ночи, и привести в порядок одежду Прайса.

Лучшим способом просушить ее было развесить вверху на перилах, где было теплее всего. Хоуп повесила его куртку на спинку стула и поставила ботинки у огня, поскольку их было высушить труднее. Остальную одежду Хоуп забрала наверх. Пока вещи сохли, нужно было подыскать Прайсу что-нибудь из одежды. Он был слишком высоким для вещей ее отца, а, из одежды Дилана остались только две рубашки, которые она носила сама.

Хотя однажды отец купил пару черных теплых штанов, на которых был явно указан неверный размер — они были на несколько дюймов длиннее, чем надо. Можно было вернуть покупку, но бензин обошелся бы дороже самих штанов, так что он просто убрал их куда-то в свой шкаф. Прикидывая, что бы еще предложить Прайсу, она подумала о теплом балахоне большого размера, который когда-то носила.

Развешивая его одежду, Хоуп обнаружила на левой штанине дыру. Присмотревшись, она увидела вокруг нее темное бурое пятно, как будто то, что стало причиной разрыва, вызвало еще и кровотечение. Но она раздевала Прайса и видела, что он не был ранен. Хоуп нахмурилась, рассматривая пятно, пожала плечами и повесила штаны на перила, Чего-то не хватало. Она посмотрела на форму, и вдруг ее осенило: а где же пистолет? Он потерял его где-то? Но кобуры тоже не было. Неужели Прайс снял пистолет с кобурой и оставил в машине? Бессмыслица какая-то. Бумажника тоже не было, но это еще можно было понять. Он мог выпасть в любой момент опасного путешествия сквозь снежный буран; он мог быть даже в озере.

Что ж, отсутствие пистолета было маленькой загадкой, решение которой Хоуп пришлось отложить до пробуждения Прайса. В доме становилось теплее, кофе был готов, а она была голодна.

Внизу Хоуп снова проверила, не заработал ли телефон, но трубка по-прежнему не издавала никаких звуков. Она включила радио, но не услышала ничего, кроме треска и шума. Учитывая погоду на улице, она ни на что другое и не рассчитывала, но всегда проверяла на всякий случай.

Ружье стояло у двери, где она его и оставила. Хоуп разрядила его и поставила на место в комнате отца, пока Тинк не опрокинул его хвостом.

С чашкой горячего кофе она пошла наводить порядок в гостиной. Одеяла и полотенца она сложила в прачечной, чтобы постирать их, как только дадут электричество. Затем вытерла следы на полу от вчерашних луж.

— Мне показалось, я чувствую запах кофе.

Она подняла голову. Прайс стоял возле перил второго этажа, его волосы были взъерошенными, глаза еще не полностью открылись после сна, а на щеках и подбородке начала пробиваться щетина. Голос был хриплым, и Хоуп подумала, не простудился ли он.

— Я принесу тебе чашечку, — сказала она. — Здесь слишком холодно, чтобы ходить без одежды.

— Ну тогда, я думаю, мне лучше остаться здесь. Я пока еще не готов снова замерзать.

Он улыбнулся ей и нагнулся, чтобы погладить Тинка, который взбежал вверх по лестнице, как только услышал его голос. Хоуп пошла в комнату отца и долго рылась в шкафу, пока не нашла длинные теплые штаны. Потом она отыскала нижнее белье и пару теплых охотничьих носков, но, как ни пыталась, не могла найти теплый балахон, который, как ей казалось, должен был быть где-то здесь. Это был серый балахон с эмблемой университета штата Айдахо, и однажды она надевала его с леггинсами. Но балахон был до того велик, что Хоуп просто тонула в нем. Куда же она его дела?

Собрав все найденные вещи, Хоуп пошла на кухню и налила чашку кофе. Потом отнесла все наверх. Весело пляшущий в камине огонь уже нагрел второй этаж. Дверь в ванную была открыта: Прайс принимал душ. Хоуп поставила чашку на край ванны.

— Твой кофе.

Он отодвинул занавеску душа и высунул голову. По его лицу стекали ручейки воды.

— Не могла бы ты подать его мне? Спасибо.