Прислонившись к мотоциклу, я потягивала кофе и внезапно вспомнила первый раз, когда пила этот напиток. Я была на втором курсе подготовки в Весторне, и Лив уговорила меня попробовать его за обедом. Я всю послеполуденную сессию провела, выжигая избыточную энергию на своих друзьях стажёрах. Я улыбнулась, вспомнив, как Лив с Марком умоляли меня больше никогда не пить кофе.

Оливия и Марк. Улыбка померкла, и старый укол боли пронзил грудь. До появления Сары, самым близким мне другом за всё время моего существования была Оливия. Сначала потому что она была единственной девушкой моего возраста в бастионе, но она оказалось добрейшей души человеком, к которому невозможно было не испытывать симпатии. Марк мне тоже нравился, но у меня так и не было времени узнать его лучше. И сейчас я очень сожалела об этом.

Три с половиной года назад вампиры совершили неслыханное. Они атаковали Весторн, пытаясь добраться до Сары. Пятеро воинов было убито, включая Оливию и Марка. На моих глазах вампир убил Оливию, и она умерла на моих руках, и хотя мы с Сарой убили его, ничто никогда не сотрёт из памяти безжизненные лица Оливии и Марка, то, как они лежали бок о бок на снегу.

Следующие несколько месяцев они мне снились каждую ночь. Я видела во снах, как вампир вгрызается в горло Оливии, но неважно как быстро я бежала, я никогда не успевала добежать вовремя. Если бы я была хоть немного быстрее, немного сильнее, возможно, я смогла бы спасти её. Я чувствовала себя такой беспомощной, наблюдая за её смертью, и я поклялась, что никогда больше не испытаю этого чувства.

Я сделала большой глоток уже остывшего кофе, пытаясь стряхнуть накрывшую меня меланхолию. Я могу прожить несколько дней, иногда недель, не думая об Оливии и Марке, а потом бац и что то такое незначительное вдруг становится триггером для воспоминаний о них. Оливия обычно шутила о том, что мне недостаёт сентиментальности. Она бы повеселилась вдоволь, если бы узнала, что чашка кофе вызвала во мне тоску по её дурашливому смеху.

Выбросив пустую чашку в мусорный бак, я забралась на мотоцикл и поехала обратно домой. Я поймала Рауля на кухне за готовкой бутерброда.

– Всё утрясли по делам Совета? – спросила я, сев на стул за столом для завтрака.

Он скривил лицо.

– В такие дни я сожалею, что моей основной заботой не является куда отправиться на патрулирование.

– Так плохо, да?

Я жутко хотела спросить его, что они обсудили за многочасовые переговоры с Советом, но не знала, как много он может мне сказать. Сегодняшнее открытие было самым большим из всего, с чем я когда либо имела дело, но я вообще не понимала, что могло за этим последовать.

Он положил кусок мяса на хлеб.

– Совет решил вложить все свои ресурсы в это дело, так что жди ещё больше наших людей в Лос Анджелесе.

Мой пульс ускорился.

– И это значит, что и мы тоже будем заниматься расследованием?

– Нет, – произнёс Хамид своим острым тоном, войдя в кухню.

Я оглянулась и посмотрела на него, гадая, почему он снова злой. Или может быть, он так всегда общался, а я просто не замечала вплоть до этого момента. А если подумать, я вообще хоть раз видела его улыбающимся?

Хамид перешёл к месту, где я могла видеть его, и мне пришлось сдержать вздох. Выглядеть так хорошо и при этом иметь перманентное плохое настроение было настоящим преступлением. Девушка во мне оплакивала несбывшееся.

– Тогда, ладно, – я послала Раулю хитрую усмешку и встала. – Не могу сказать, что меня поразило нежелание Хамида вовлекать меня в расследование, но я расстроилась, что пропущу то, что приобретало черты самого большого расследования в истории. – Пожалуй, схожу и узнаю, что затевают Мейсон с Броком.

– Их тут нет, – ответил Рауль.