Мне было очень плохо – теперь я отчетливо понимал, как сильно Роб любил того сумрачного гранитного кентавра. Почему же я не понял, что Кнарроса обманули? Я действительно портил все, что касалось имперских дел – начиная с суда, когда я не смог спасти беднягу Тимоти. И теперь плачущий кентавр ясно дал мне осознать все это.

– Сколько тебе лет, Роб? – ласково спросил Билл.

– Восемнадцать, – всхлипнул Роб.

Слишком долго он был ограничен воспитанием той сумрачной колонии. Теперь, наверное, ему уже не привыкнуть к другой жизни.

– Ты говорил, что у тебя есть другие родные, верно? – продолжал Билл. Роб кивнул. Похоже, он начал доверять Биллу, кентавры очень ценят тонкое и вежливое обращение.

– Моя мать жива, – снова всхлипнул Роб, – но ей из-за меня очень трудно.

Похоже, он считал себя виноватым в том, что он есть у своей матери. Я вздохнул. Очевидно, что никакой его вины в этом нет. А я должен играть роль «плохого полицейского» в этом допросе. Я собрался заговорить, но Билл снова опередил меня:

– А отец, Роб? Он жив?

Роб резко вздернул подбородок и коснулся золотого медальона на шее.

– Мой отец умер. Он был императором.

Тут я сбился с мысли. Я-то предполагал совсем иное…

– В таком случае, – продолжал Билл, – твоя мать и Кнаррос должны быть из очень хорошей семьи.

– Из самой что ни на есть, – гордо согласился Роб.

Мы с Биллом некоторое время молча созерцали этого тайного принца. Потом я наконец собрался с мыслями и сказал:

– Роб, есть еще кое-что, связанное со смертью твоего дяди, я думаю ты должен…

И тут что-то произошло за моей спиной, снаружи, за дверью. Никто не мог пройти через установленную Биллом защиту, и даже постучать в дверь было нельзя. Вместо этого кто-то глухо топал по коврам в коридоре и кричал. Сначала крики были очень приглушенные, но скоро стали яснее – человек за дверью понял, как направлять свой голос сквозь слои защиты Билла.

– Ванаблес, Ванаблес, вы слышите меня?

То, что я мог его слышать, внушало тревогу. Похоже, он нашел способ продвинуть свой голос через чары Билла так, словно их не было, и обращаться непосредственно ко мне через запертую дверь. Это обозначало серьезные колдовские способности и опыт. Первой моей мыслью было притвориться, что я ничего не слышу. Часто волшебники понимают, что их колдовство сработало только потому, что кто-то на него отреагировал. Я посмотрел на Билла, затем на Роба, думая попросить их сохранять спокойствие. Роб, видимо, узнал того, кто кричал снаружи. Он выглядел так, будто хотел ответить, но не решался.

– Ванаблес ! – снова донеслось из коридора.

– Кто это? – спросил Билл у Роба.

– Нут, – удивленно сказал Роб. – Он ведь на Талангии, откуда он здесь взялся?

– Белый Нут, – сказал я, – здесь он тоже живет, Роб.

– Ванаблес! Я знаю, что вы там! Ответьте сейчас же! Я не уйду!

– Ответь ему что-нибудь. Спровадь его, – пробормотал Билл.

Я симулировал сонный голос и спросил:

– Да-да? Что случилось?

– У вас там находится Ник Мэллори, верно?

– Нет, конечно, его здесь нет, – ответил я, почти не покривив душой. – А что случилось?

– Его мать очень волнуется, – проорал Белый Нут.

Я, снова почти не привирая, ответил:

– Я не знаю, где Ник. Почему вы думаете, что я должен это знать? Передайте Джанин, что я скажу Нику, если увижу его.

Белый Нут очевидно мне не поверил. Он угрожающе забормотал, что бы он сделал, если бы мог меня достать. Еще некоторое время он стоял под дверью, но потом, кажется, ушел.