Руководствуясь секундным желанием, я сделала два шага к нему и, плотно прижимаясь телом к плоскому животу, закинула руки на плечи. Мои губы коснулись мягкой кожи шеи, когда я напомнила ему очень важную деталь своей жизни:

— Знаешь, хоть туфли я натянуть успела, но на мне все еще нет белья… — пальчики оттянули ворот рубашки Моргана и слегка коснулись теплой кожи. Пол тяжело сглотнул, и я приняла это как сигнал к продолжению. Дальше были пуговицы. Такие мелкие и совершенно не поддающиеся… — Мы могли бы…

— Нет. Не могли! — грубо отрезал Пол и резко оттолкнул меня. Это стало такой неожиданностью, что я даже выслушала все его слова: — Ты под кайфом, Настя. Сейчас мы поедем на промывание, а затем тебя ждут серьезные проблемы… — мужчина немного нервно потер шею, где только недавно были мои губы, слово кожа все еще горела, а потом спросил: — Скажи, зачем ты это сделала?

Произнеси он это с осуждением или агрессией, плюнула б и ушла. Но Пол действительно интересовался, а не требовал. Словно ему важен ответ.

— Не помню… — честно призналась я и засмотрелась куда-то себе под ноги. — Помню только, что было очень плохо. Так плохо! Не было выхода, хотелось покончить со всем раз и навсегда… А теперь хорошо, и я… — подняв взгляд, я хотела зацепиться за реакцию мужчины на следующие слова: — Я тебя не помню. Вообще. Только тот прием, где увидела впервые и то… очень плохо. Как думаешь, что это значит?

Сложно было сказать, как отреагировал человек напротив на мои слова. Скорее, стало немного не по себе… Ведь еще минуту назад, до моего признания, Пол Морган казался милым парнем, смеющимся над глупыми шутками студентки под наркотой… А теперь это был другой человек, холодный, как айсберг, недоступный, надменный, переполненный ненавистью к миру и всем его обитателям.

В тот момент промелькнуло воспоминание: мы с ним в постели и этот самый взгляд. Мне было не суждено разгадать его истинный смысл, но одно знала наверняка — с ним связана боль, страдания и мучения. Только теперь это казалось неважным прошлым. Словно когда-то смотрела про это фильм, и впечатления от него давно стерлись.

— Пойдем, Настя, — отрезал мужчина и, слишком сильно сдавив мое запястье, потащил к выходу. — Потанцуешь в следующий раз. У меня нет ни времени, ни желания на твои капризы.

Хотелось спросить: кого ты обманываешь — себя или меня? Будь мужчине настолько противно нахождение рядом, давно бы ушел или отослал в больницу, как Саманту. Но чертенок шел у меня на поводу. И, признаться, это нравилось.

Даже сейчас, когда Пол тащил меня на приватную подземную парковку, я ощущала, что именно мое откровение заставило его так резко засобираться домой. Задело? Разворошило раны? Или я сама не поняла, что за смысл скрывался за простым признанием?

Когда мы подошли к его красной спортивной машине, у Моргана зазвонил телефон. Он велел мне садиться внутрь, а сам немного отошел и ответил на звонок.

Послушно сев в кожаный салон шикарного скоростного авто, невольно провела параллель с его владельцем. Видимо, сейчас был самый пик действия таблеток, потому что реакция моего тела на их общие качества была логичной — стильные, мощные, выносливые, привлекательные для впечатлительного женского пола. Откуда я это знала? Тестостерон мужчины ощущался даже сквозь окно машины. Литые мышцы прорисовывались сквозь тонкую черную «обертку», которую так и хотелось разорвать…

Пальцы сами потянулись к застежке платья. Именитые дизайнеры продумали все так, что для эффектного сбрасывания их произведения не стоило прилагать особых усилий.