— Эй, Андрей, очнись, — позвал Дугин. Диктофон он уже выключил, значит, запись прослушал. — Хорошая работа, несмотря на то что сделал ты ее очень грязно.

— Не всегда удается работать чисто, особенно, когда копаешься в дерьме, — возразил Андрей.

— Тут ты не прав. Ко мне на прошлой неделе приходили два сантехника новый унитаз устанавливать, приперлись в вечерне-выходных костюмах, белых рубашках и при галстуках — им вечером на юбилей предстояло идти. Только слегка рукава пиджаков поддернули и взялись: один — за перфоратор, другой — раствор замешивать. Старый унитаз сняли, новый поставили в лучшем виде. И… даже не запачкались.

— Может, это парни из спецслужбы к вам наведались, микрофоны и камеры тайно ставить? — засомневался Ларин.

— Парни из спецслужб чисто работать вообще не умеют. Ни с подслушкой, ни с наружкой, ни тем более с унитазами, — сразу же отверг подобную возможность Дугин. — А твоя информация неплохая, есть за что зацепиться.

— Так кто он, этот урод? — поинтересовался Андрей.

— В свое время, может, и узнаешь.

Дугин, конечно, был гением конспирации, иначе организацию по борьбе с коррупцией уже давно бы вычислили и ликвидировали. Но иногда Ларину казалось, что Павел Игнатьевич перебирает в этом смысле. Это было в его духе. Информацию собирает один человек, а использует уже другой, который и понятия не имеет, каким образом информация добыта.

— Знаю, о чем ты думаешь, — ухмыльнулся Дугин. — А теперь попробуй догадаться, о чем думаю я.

— Считаете, что Руднев записывает душещипательные разговоры со своими пациентами?

— Именно об этом я и думаю, — улыбка Дугина стала еще шире. — Он модный психоаналитик. И очень дорогой. К нему ходит солидная публика. Среди его пациентов немало высокопоставленных чиновников, силовиков, бизнесменов. Короче говоря, наших с тобой подопечных — из группы коррупционного риска. И вот, представь себе, они без всякого защемления яиц в двери, без битья молотком по пальцам, без засунутого в анус жала электрического паяльника признаются в самых сокровенных вещах, о которых даже на исповеди молчат.

— Думаете, наш контингент часто в церковь ходит? — засомневался Ларин.

— Человек с черной душой чаще праведника крестится, — глаза Дугина озорно блеснули. — Уж очень навязчиво Руднев в разговоре с тобой подчеркивал, что ничего не записывает, что обеспечивает полную конфиденциальность. А я рекламе никогда не верю. Записывает он все разговоры, это же сдохнуть-умереть — все в памяти держать. Интересный архивчик у него собрался. Хотелось бы туда не одним глазком заглянуть, а неторопливо покопаться. Рискнешь еще раз? Только уж постарайся теперь без лишнего шума.

— Запросто, — пообещал Ларин. — Но только мне небольшая помощь понадобится.

— Для святого дела пособлю. Люди тебе нужны или техника?..

Естественно, что Рудневу из-за инцидента пришлось отменить двух последних посетителей. Хоть они за сеансы и проплатили заранее.