Сейчас Хелен сосредоточенно что-то писала в своей записной книжке — она называла ее журналом, отказываясь считать дневником.

— Как прошло утро? — спросил Кармайн, садясь напротив нее и кивком приветствуя официантку, которая, улыбнувшись в ответ, принялась наливать ему кофе.

— Трудно, но зато нескучно. Судья — такой интересный. Я знаю его всю свою жизнь, но занятия с ним юриспруденцией стали для меня настоящим открытием.

— И он — ночной кошмар для правонарушителей. Помни это.

Хелен рассмеялась. Смех у нее был приятный: не притворный и довольно мелодичный.

— Пока я не привыкла к нему, все время говорила невпопад, теперь же дела обстоят намного лучше. Как бы мне хотелось, чтобы учителя в полицейской академии были такими же профессионалами.

— О да! Он забыл законов больше, чем они когда-либо знали.

В кафе вошла Делия.

Кармайн приглашающе похлопал по сиденью рядом с собой. «Я всегда думаю, — пришло ему в голову, — что сегодня на ней самый худший наряд, пока не увижу завтрашние». Сегодняшняя кофта была в оранжевую, зеленую, розовую и кислотно-желтую клетку, поверх красовался ярко-алый жилет. Как обычно, юбка заканчивалась намного выше колен, открывая ноги, которым позавидовали бы многие девушки. Ее волосы — спасибо богам, что они были, — украшали бордовые, зеленые и обесцвеченные пряди, а из-под челки, похожей на спутанные черные проводки, сверкали карие глаза. В полицейском управлении всегда дискутировали на тему, где Делия ухитряется находить такую одежду; но даже Нетти Марчиано, которая знала все сплетни, так и не смогла выяснить. Сам Кармайн думал, что на барахолках Нью-Йорка.

В течение всех трех недель Дельмонико ждал, когда же Хелен возмутится внешним видом Делии, но та не сказала ни слова, а только изумленно смотрела на Карстерс с самой первой встречи. Похоже, даже такие утонченные личности, как Макинтоши, чувствовали, что одежда и внешность Делии вне критики. Она была настоящим эксцентриком, и, по-видимому, Хелен это поняла. А уж когда Делия открывала рот и раздавался ее сладкозвучный голос с протяжными гласными и обрывистыми согласными, то женщина однозначно признавалась роскошной.

Ник появился минутой позже и был приглашен присесть на той же стороне, что и Делия. Теперь все трое сидели по одну сторону стола, а Хелен, одна, — напротив них.

Голубые глаза засверкали.

— Я на допросе? — Пухлые розовые губы Хелен слегка приоткрылись.

— Ты ведь живешь в Кэрью, в Талисман-тауэрс, верно? — спросил Ник.

— Да. В пентхаусе.

— Так и знал! — Ник выглядел рассерженным. — Единолично в твоем пользовании, да? Собственный лифт и все такое.

— Не собственный. Я пользуюсь теми же двумя лифтами, что и другие жильцы. В лифте есть специальная щель для ключа.

— Ты общаешься там с кем-нибудь? — спросила Делия.

— Я знаю нескольких, но только с одним в дружеских отношениях — с Марком Шугаменом. Он живет тремя этажами ниже, на восьмом. Его подруга, Леони Каустейн, живет на десятом. Она француженка. — Хелен скривилась: — Она всегда была такой отзывчивой и жизнерадостной, но около трех месяцев назад у нее случился нервный срыв.