– Ты не верил, что я люблю тебя.

– Нет, – признался Доминик.

– И потерял меня.

– Да. – Он вздохнул, повернул ее лицом к себе и долго смотрел на нее темными печальными глазами. – Теперь мы поменялись ролями. Теперь я предлагаю себя, а ты вправе отказать мне. Если я поцелую тебя, возьму на руки и отнесу в постель, чтобы заняться любовью, ты примешь меня, Мэдлин?

Доминик ждал ответа. Нервы Мэдлин были так напряжены, что она не могла вымолвить ни слова. Она понимала, что он говорил искренне, и тем не менее колебалась. Прежняя Мэдлин бросилась бы ему на шею, с поцелуями и дикими восторженными криками. Но теперь она научилась быть осторожной и не совершать опрометчивых поступков.

– Ты хочешь меня, я знаю, – снова заговорил Доминик, видя, что она молчит. – Мы стали старше на четыре года. Эти годы научили меня не только переносить страдания, одиночество и презрение к себе. Я понял, что настоящая любовь вечна. Я люблю тебя, Мэдлин, – торжественно заверил он. – Всегда любил и всегда буду любить. Ты позволишь мне показать, как сильно я люблю тебя?

Его голос прервался. Мэдлин, трепеща, упала в его объятия.

– О, Дом! – Она задыхалась. – Мне так не хватало тебя!

– Слава Богу. – Он крепко прижал ее к себе.

Их губы встретились. Теперь все слова стали лишними, не нужно было сдерживаться, желание увлекло их к постели. Поцелуи поддерживали возбуждение, пока они срывали с себя одежду.

Доминик положил ее на постель и лег рядом. Обнаженные тела дрожали от возбуждения, волны любви захлестывали их. Доминик помедлил, взял ее лицо в руки и потребовал, чтобы она смотрела ему в глаза.

– Боль и наслаждение, Мэдлин, – сказал он сдавленным голосом. Глаза потемнели от страсти, ноздри дрожали, он едва мог сдерживать себя. – Так и должно быть…

– Ты же знаешь, я не?..

– Ты не могла. И я не мог. Мы принадлежим друг другу. – Доминик прижался губами к ее губам. Медленные толчки его бедер приближали полное слияние тел.

Мэдлин вскрикнула от боли, и он закрыл ей рот поцелуем, удерживая ее, пока не почувствовал, что напряжение начинает спадать. Его движения стали мощными, сдержанность исчезла, сила разделенной страсти повела их к окончательной победе. Все земное отлетело прочь, остались только обнаженные нервы и распахнувшаяся душа мужчины, впитывающая в себя душу женщины. И женщина с радостью уступила силе своего мужчины.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Мэдлин стояла у окна и смотрела, как с затянутого неба льет и льет дождь. Потоки воды стекали по стеклу, закрывая видимость.

Дом наблюдал за ней, лениво развалившись в постели. Простыня едва прикрывала бедра. Он только что проснулся и любовался прекрасным видением: на Мэдлин была только его старая рубашка, длинные ноги обнажены, волосы, роскошная шелковистая копна волос, в которую он так любил зарываться лицом, струились по спине.

– Что там интересного? – спросил Доминик.

– Дождь, дождь и опять дождь. – Мэдлин вздохнула, не отрывая взгляда от окна. – Надеюсь, до Нининой свадьбы погода улучшится.

– Конечно, улучшится. – Доминик говорил с оптимизмом типичного англичанина. – Иди ко мне, Мэдлин. Я по тебе соскучился.

Помедлив самую чуточку, она подошла и прильнула к нему, уткнувшись головой ему в шею. Доминик обнял ее.

– Я люблю тебя, – сказал он с нежностью.

– Знаю.