К тому же Никита не относится к категории парней, отмечающих свою территорию грязными носками, хитроумно спрятанными за плафон светильника, или шматками засохшей зубной пасты в раковине. Он аккуратист и от меня требует того же. Мужчина в доме – и все мои кружевные стринги, футболки и халаты, так долго свободно курсировавшие по квартире, теперь прячутся в шкафу. Лампочки горят, стол не шатается, все намертво прибито к полу. Ни одна сантехническая сволочь, попортившая мне столько нервов в пору одинокого существования, не протекает. Какое счастье! Это, конечно, основная выгода от сожительства с Никитой. А в виде бонуса – букеты роз, подарки, задушевные вечерние беседы и головокружительный секс.

Хотя нет. Головокружительный секс – прерогатива умных женщин. Они и под угрозой расстрела не признаются себе, любовнику, подругам, что их оценка собственной сексуальной жизни – всего лишь дань обществу с его требованиями тотальной успешности. А я, с подачи моей мамочки, привыкла считать себя дурой. Поэтому мы с Никитой практикуем самый обычный секс. А зачастую его даже и нет. Мы, убитые работой, засыпаем вповалку на кровати, придавив друг друга разнообразными частями тела.

Но сначала было непросто впихнуться вдвоем в небольшую однокомнатную квартиру. Два взрослых человека со своими привычками, биоритмами и нажитым барахлом. Особенно тяжело стало, когда Никита поставил крест на моей табакозависимости. Сам он отказался от курения твердо и бесповоротно. Я же порой чувствовала себя распятой на кресте в пылающей пустыне – и ни капли влаги на пересохших губах.

Сначала, обнаружив меня, алчно вцепившуюся в сигарету, любимый бушевал и грозился отлупить. Потом вдруг уверовал, что я стала на путь истинный, и мне пришлось совсем туго.

– Малышка, как я рад! Ты наконец бросила эту гадость! – говорил Никита.

Он искренне верил в мое благоразумие.

А я до сих пор покуриваю тайком. И страшно представить, что однажды милый застанет меня в момент никотиновой нирваны.

Я не хочу его разочаровывать!

Но и отказаться от курения у меня нет сил!

– Теперь давай знакомиться с мамой, – торжественно объявил Никита.

В роли свекрови я уже представляла себе болезную пожилую даму, готовую свалиться в обморок от одной молекулы сигаретного дыма. На самом деле Лана Александровна излучала здоровье и радовала глаз свежестью. Сын смотрел на мать с едва сдерживаемым обожанием. Но я ему это простила. К счастью, Никита не требовал сделать посещение матушки ежедневным ритуалом. Мне хватило и двух визитов в дом этой обворожительной женщины.

– Твоя Юленька очаровательна, – сказала Лана Александровна сыну в первый раз. – Но ей не хватает стиля.

– Ах, Юля! Она такой забавный человечек. Ей бы еще капельку шарма, – понизив голос, заявила драгоценная свекровь в нашу вторую встречу, пока я на кухне дрожащими от волнения руками ставила на поднос раритетный фарфоровый сервиз (не дай бог расколотить!).

Интересно.

Термин «забавный человечек» коробил. Словно я симпатичный червячок или хорошенькая гусеница, выпучившая глазки в сторону линзы микроскопа. И потом… Как можно быть очаровательной и в то же время испытывать нехватку шарма? По-моему, очарование и шарм – синонимы.

Лана Александровна не удостоила объяснением. Посетовав, что мы до сих пор не переехали в новую трехкомнатную квартиру (там все еще шел ремонт), она укатила в дорогой санаторий улучшать цвет лица. Как я поняла, путевку ей купил Никита. Новый гардероб, необходимый для посещения фешенебельного СПА-курорта, оплатил он же.

А у нее и так прекрасный цвет лица!

С такими расходами мы никогда не закончим ремонт.