В улыбке Шев она видела, что та прекрасно все понимает.

— Как мило. — Она поймала запястье Каркольф, когда та собралась повернуться, чтобы уйти, и сжала так, что это нельзя было игнорировать. — Мои деньги?

— Как глупо с моей стороны. — Каркольф передала ей кошелек.

Даже не глядя внутрь, Шев сказала:

— И остальные.

Каркольф еще раз вздохнула и бросила другой кошелек на кровать, золото блеснуло в свете лампы, когда монеты рассыпались на белой простыне.

— Ты бы расстроилась, если б я не попыталась.

— Как трогательно, что ты заботишься о моих нежных чувствах. Осмелюсь спросить, увижу ли я тебя в следующий раз, как ты будешь здесь? — спросила она, когда Каркольф положила руку на замок.

— Буду считать мгновения.

Больше всего на свете ей захотелось поцелуя, но она не знала, хватит ли у нее решимости ограничиться лишь одним. Так что, как бы больно это ни было, Каркольф послала воздушный поцелуй и закрыла за собой дверь. Она поспешно скользнула по темному двору через тяжелые ворота на улицу, надеясь, что пройдет какое-то время, прежде чем Шеведайя попристальнее взглянет на монеты в первом кошельке. Возможно это повлечет за собой космическое наказание, но одна только мысль о выражении ее лица того стоила.

День был чертовым провалом, но она полагала, что могло быть намного хуже. У нее все еще было полно времени подняться на корабль, прежде чем закончится отлив. Каркольф натянула капюшон, морщась от боли от свежезашитой царапины, и от той совершенно неоправданной язвы, и от проклятого натирающего шва. Она зашагала в туманную ночь, не слишком быстро и не слишком медленно, совершенно неприметно.

Черт, как же она ненавидела Сипани!