Кутайсов двинулся за ним следом и при этом сказал:

— Да, Нелидова в высшей степени подходит для того, чтобы развлечь ваше высочество в этой скучной жизни. Она умна, но не холодным, строгим, добродетельным умом, а умом острым, блестящим, словно фейерверк. Правда, она некрасива, но у некрасивых имеется то преимущество пред красавицами, что первые хорошеют с годами, а последние — дурнеют. Так что же, смею я передать Нелидовой, что ваше высочество не остались слепыми к ее прелестям? — спросил Кутайсов.

Великий князь подумал, а затем ответил:

— Хорошо, Иван, поручаю тебе ведение переговоров. Мне хотелось бы, чтобы все это произошло поскорее.

— О, Нелидова не из таких, которые начнут ломаться и ставить свои условия. Мне кажется, она искренне любит ваше высочество, и теперь, когда мне многое стало ясно, я припоминаю, что она с первого момента своего появления при дворе выказывала живейшую симпатию и влечение к вашему высочеству.

Павел Петрович при этих словах поднял голову и оживленно спросил:

— Когда же ты думаешь переговорить с нею?

— Да сейчас же, как мы вернемся!

— Так что…

— Так что уже сегодня вечером, надеюсь, Нелидова будет иметь счастье лично признаться вашему высочеству в своей преданности.

— Но как ты думаешь, не придется ли ей при таком обороте дела оставить службу при великой княгине? Все-таки неудобно, она — ее фрейлина…

Кутайсов, подумав, ответил:

— Нелидова во всяком случае должна остаться фрейлиной ее высочества! Великая княгиня очень любит ее и предпочитает пользоваться ее услугами. Что же касается щекотливости положения обеих дам, то вы, ваше высочество, не можете не признать, что ее высочество отличается редким умом. Великая княгиня постарается не заметить того, что не следует замечать. Мало того, она сделает все, чтобы замаскировать в глазах света всю эту историю.

— Ну что же! Ты, пожалуй, прав! Ведь, в сущности говоря, я ровно ни на что не могу пожаловаться: великая княгиня всегда относится ко мне с неизменной дружелюбностью и предупредительностью. Если бы только у нее в наружности и характере не было этой отвратительной ровности и регулярности, я мог бы обожать ее. Но у меня уж такой характер! Еще в детстве, когда я видел чересчур спокойную гладь воды, я хватал камень и бросал его, чтобы смутить это бесстрастное спокойствие… Я не люблю тишины. Да здравствуют буря и уродство!

V. Великая княгиня и Нелидова

В этот момент пред великим князем и Кутайсовым появился запыхавшийся дежурный офицер, который уже давно разыскивал по лесу его высочество, чтобы сообщить о прибытии курьера из Петербурга. Курьер привез известие о возвращении в столицу ее величества и о желании императрицы видеть на следующее же утро его и ее высочество.

День уже склонялся к вечеру, необходимо было сейчас же отдать все распоряжения об отъезде.

Великий князь стремительно бросился к дворцу, разражаясь градом проклятий, что под рукой нет лошади, на которой он мог бы скорее вернуться домой.

— Да к чему, собственно, торопиться-то? — улыбаясь, спросил Кутайсов.

— Как «к чему торопиться»! — воскликнул Павел Петрович. — Завтра надо выехать ни свет ни заря, чтобы вовремя попасть к ее величеству. Высочайшие приказы надлежит всегда исполнять с солдатской точностью!

— Но ведь в данном случае это все равно невозможно! — с невинным видом возразил Кутайсов.

— Почему? — удивился великий князь.

— Да ведь вы приглашены вместе с ее высочеством, а великая княгиня посажена на сутки под арест, и, разумеется, нечего и думать о сокращении срока наказания! — ответил Кутайсов и весело расхохотался.