Изменить размер шрифта - +
Мы не стали рисковать и вызвали Гостакси, причем я сразу сказал, что поедем по южному берегу, там дорога красивее той, что ведет мимо Севастополя, устроились на заднем сиденье «Волги» и целовались, как влюбленные студенты, словно больше негде было. Пока ехали по Симферополю, Рина задремала у меня на плече.

Разбудил я ее на подъезде к Алуште, где начиналась красота, и она снова прилипла к стеклу.

Здесь горы ниже, чем на Кавказе, но за счет того, что они близко, кажется, что наоборот, выше. Пальмы, кипарисы, разлапистые сосны с гнутыми стволами, которые могут расти прямо в скале.

И море. Влекущее, синее, качающее солнечные блики.

Мы замучили водителя, прося остановки. Теплый ветер, пахнущий йодом трепал волосы, цикады орали, как оглашенные, мяукали чайки. Здравствуй, море, здравствуй, Крым, чуть утомленный солнцем, но добрый и всегда радующийся гостям!

Пожилой усатый дядечка-водитель, седой, как лунь, не нервничал из-за промедления, улыбался уголками глаз и делал, как мы просили. Глядя на нас, он видел себя много лет назад, свои желания, мечты, и напитывался нашим счастьем.

В санаторий мы приехали в начале одиннадцатого, зарегистрировались, собрались бросить вещи — и рвануть на положенный нам завтрак, но Рина вошла в номер и обалдела. Он был еще лучше, чем на фотографии, состоял из двух комнат, а мебель напоминала ту, что во дворцах и замках. Но главное — окно от потолка до пола. Казалось, что оно обрывается в бескрайнее синее море с точками далеких кораблей. Будто по заказу мимо пролетела огромная чайка с желтым клювом. Вспоминая предыдущие поездки в Крым, а именно — как мы с Аленой снимали квартиру в Партените на пятом этаже хрущовки, когда чайки будили нас чуть свет, я сказал:

— Люди застроили побережье, и теперь чайки селятся на крышах и выводят там птенцов.

Но Рине было не до того, она застонала от восторга, скользнула к окну и смотрела вдаль минут пять, я обнял ее сзади и тоже предался медитации. Потом Дарина напрыгнула на меня, обхватив руками и ногами, подсечкой повалила на кровать.

— Я однозначно хочу ее испытать! Причем прямо сейчас.

— Ты хочешь королевский кекс?

Она рассмеялась.

На завтрак мы так и не пошли, проспали. Только на обед успели, а после, хоть и пошатывало от усталости, решили, что преступно терять драгоценное время в номере, и отправились на санаторский пляж. В прозрачно-изумрудной воде был виден каждый камешек, и теперь я завороженно смотрел на воду, как ветерок рисует узоры рябью и дробятся отражения далеких скал, нависших над морем.

Рина плюхнулась в воду и поплыла, я — за ней. Вслед за подростками мы вылезли на торчащий из воды камень и, как только спасатель, глянув на нас, объявил в громкоговоритель:

— Товарищи отдых…

Рина зажала нос и прыгнула, поджав ноги, я — головой вниз. Открыл глаза в фейерверке пузырьков. Потом мы наперегонки погребли к буйкам, спасатель опять сделал нам замечание.

— Давай дикий пляж поищем, — озвучила Рина свое желание, которое полностью совпадало с моим. — А то ощущаю себя в загоне. Неприятно.

— Вечером.

Я зевнул и вырубился на шезлонге, все-таки день выдался нервный. Рина растолкала меня, потому что солнце переползло под зонт, и мы засели в летнем прибрежном ресторанчике, приютившемся в тени раскидистых сосен. Сплетаясь со звоном цикад, лилась музыка. Ветер колыхал тюль, а перед нами была лишь морская синь. Людей в полуденный зной было немного — все расположились под соснами. Мы сидели неподвижно, и, не заметив нас, на деревянную опору прилетела цикада. Уселась и, ощутив себя в безопасности, запела, дергая брюшком.

— Видишь, музыкант — специально для тебя, — я поцеловал Рину в нос.

Потом мы бродили в парке среди кипарисов, пальм, агав, разноцветных роз и диковинных южных растений, названий которых я не знал.

Быстрый переход