Их старый «Жигуль» был еще в порядке, но Артёму для дачи нужен был «Универсал» с длинным кузовом, в котором помещалось больше грузов. Ему удалось на него записаться, очередь подошла быстро, и деньги тоже уже были внесены, так как продать подержанную машину в то время было несложно. И тут приключилась загвоздка: всю партию «Универсалов» отправили на экспорт, а очередникам объявили, что следующая поступит лишь через полгода!

Правда, в извещении предлагалась взамен более мощная и комфортабельная модель «03», но она стоила намного дороже и, главное, для Артёма терялся весь смысл обмена машин. Но делать было нечего, пришлось примириться с очередной неудачей и излишней тратой денег.

— Ничего, как говорится: «пережили войну, переживем и изобилие», — утешая его, пошутила Варя,— Жаль, естественно, переплачивать, но зато какой комфорт! Сиденья плюшевые, снабжены подголовниками. И молдинги очень украшают машину. А мощный двигатель позволит нам быстрее преодолеть такое огромное расстояние.

И вот, с трудом запасшись продуктами, необходимыми в дальней дороге, и изучив по карте маршрут, Артём и Варя двинулись в путь на новенькой машине. Тот автопробег запомнился тем, что наряду с приятными впечатлениями были и негативные. А некоторые эпизоды врезались в память на всю жизнь. Так, при пересечении границы в Бресте, пожилой солидный таможенник конфисковал у них единственный батон сырокопченой колбасы.

— Это провозить через границу запрещается, — строго объявил он, мертвой хваткой зажав в кулаке заветный деликатес. — Остальное можно.

— Но почему? — взмолилась Варя. — Нам еще ехать двое суток через Польшу и ГДР. Все остальное быстрее испортится.

— Эта продукция дефицитна и ее экспорт запрещен, — не глядя в глаза, хмуро объяснил таможенник. — Ее не хватает для внутреннего потребления.

— Нам это известно. Еле достали, чтобы взять в дорогу, — пришел на помощь жене Артём. — Мы же не торговать, а съесть ее собираемся!

Но таможенник был неумолим и удалился, унося «запрещенный» продукт.

— Ладно, обойдемся. Фактически он у нас ее украл, но скандалить не стоит, — удрученно заключил Артём. -Еще, чего доброго, не пропустят.

— Какая вопиющая наглость! — разъярилась Варя. — Я этого так не оставлю!

И она бросилась вдогонку за таможенником, — тот уже успел скрыться в дверях. Через пару минут Варя вернулась, победно улыбаясь, со спасенной половиной батона.

— Представляешь? Вхожу вслед за ним в кабинет, а он уже прячет колбасу в ящик своего стола, — не удержавшись фыркнула она. — Увидав меня, молча достал нож, отрезал себе половину батона и лишь сказал: «Не журись, дочка, всем есть хочется».

— Ладно, что поделаешь, Варенька. Как-нибудь перебьемся, — повеселел Артём. — Видно, у них здесь еще хуже, чем у нас.

За дорогу они убедились, что в Белоруссии жили «без излишеств», но когда переехали в Польшу, то были просто поражены, так как не ожидали, что и там плохо с продуктами питания. Эта «соцстрана» тоже потерпела экономический крах, ибо в магазинах было пусто, и население, чтобы хоть что-то купить, с утра томилось в очередях. Люди были озлоблены и враждебно косились на машину с советскими номерами. И хотя их настроение было объяснимо, у Артёма с Варей произошла ответная реакция и, покидая Польшу, они распевали известную с детства песню:

Помнят псы атаманы, помнят польские паны

Конармейские наши клинки!

Польша Варе показалась очень бедной, ничего из того, что хотела, там она не купила, и понравились ей лишь костелы и Вавель — королевский дворец в Кракове.