Изменить размер шрифта - +
Это все у нее как-то не поместилось в голове и вываливалось оттуда при любой попытке обдумать что да как. Они были огромные и очень страшные. Ни в одном кино таких не увидишь. Вот оно как! В кино не увидишь, а наяву пришлось! Штук десять. «Человек десять» язык не поворачивается сказать. На людей не больно похожи, только что шевелятся, как люди, и разговаривают понятно. А так… Эсэсовцы какие-то с клыками. По пять глаз на мордах. Из ушей – и то глаза торчат. Старухины у всех глаза. Торчат во все стороны, куда ни отвернись от них.

– Что с ней делать? – спрашивают у старухи хором.

– Отучить воровать! – приказывает им их начальница. – Чтоб и мыслить о воровстве не смела! Чтоб при одной мысли испытывала дурноту и ужас!

– Тебе страшно воровать! – воют ужасные. – При одной мысли о воровстве ты испытываешь ужас, ты не можешь пошевелиться, тошнота и рвота мучают тебе!

Марина пытается закрыть глаза, чтоб только не видеть их. Но глаза не закрываются.

– Я отказываюсь от воровства! Повторяй! Я отказываюсь от воровства!

Воровка повторяет и повторяет, не понимая даже за кем, кто приказывает ей, кому она подчиняется.

– Ты сейчас уйдешь отсюда и забудешь этот дом. Помни только про черную кнопку! Всегда помни про черную кнопку! Выведите ее вон! – командует старуха.

Кто ее вывел на улицу, как она оказалась в своей квартире, это Марине неведомо. Как и не памятны события недолгой июньской ночи. Воровать не тянет. При одной мысли что-то страшное мерещится, жуткое нестерпимо.

Илюша до сих пор не может понять, что там у Петькиной бабушки была за кнопка и почему воровка так прибалдела.

Петька все пытается объяснить, но он сам слышал краем уха, не вслушивался раньше, поэтому пояснения его туманны и расплывчаты.

– Прадед мой, короче, любимый ученик Бехтерева. И Бехтерев был даже бабкиным крестным.

– Ну и чего этот Бехтерев?

– Так он всеми этими делами занимался. Телепатией там всякой и все такое.

– А бабушка твоя чего?

– Она у отца своего училась. У прадеда моего.

– Телепатии?

– Да нет, ну вообще-то она врач. Научной работой занимается.

Пора все-таки у своих все подробней порасспросить, может, и у него когда-нибудь появится эта… Незаметная черная кнопка.

 

 

Теперь времени приказано течь по-иному. Ложи как место свиданий и тайн остались в прошлом. Тайн не осталось. Нет, каждому, конечно, есть что скрывать – ну там целлюлит на бедрах, количество подтяжек и лет. Но с этим как-то можно сжиться, обустроиться в окружающей среде. И даже мало-помалу сделать себе имя на разоблачении некоторых интимных подробностей своего существования. Главное, чтоб быть на виду и чтоб про тебя знали. Такая вот бархатная революция осуществилась. От секретных садов к полному их обобществлению и дальнейшему сведению с лица Земли. И все стало как-то скучно, потому что было миллиарды раз. Одна только вера и надежда, что где-то в недрах не обжитых еще до конца континентов зреет нечто еще невиданное и осталось у сытого на данный момент культурного содружества наций.

Иногда и случается. Съезжаются, как в добрые старые времена, разряженные в пух и прах по мере возможностей ценители эстетических ощущений и новизны. Говорят, певицу привезли из глубины Черного континента. Сама необыкновенная с необыкновенными музыкантами на необыкновенных инструментах. Голос необыкновенный. И все остальное. Самородок. Весь город (античная, средневековая и дворцовая его части) стоит на ушах, стремится услышать, невзирая на цену билета. Никто и не замечает, как трагически и бесповоротно распалась связь времен, настолько распалась, что некому даже прокричать или хотя бы прошептать: «Люди, будьте бдительны! Возьмите с собой продукты, бесполезные для пропитания, – гнилые помидоры, несвежие яйца! Вы ж не ТВ идете смотреть.

Быстрый переход