— Ага. И вот этот-то замечательный образчик человеческой породы и позвонил тебе на незарегистрированный телефон.

— Он и еще сорок семь таких же ненормальных. Было еще восемь звонков от тюремных начальников, которые сочли своим долгом сообщить, что номер моего незарегистрированного телефона стал всеобщим достоянием, что он написан везде, где только можно, от валяющегося во дворе клочка бумаги до пачки из-под сигарет. А в одном месте его написали на стене тюремного душа.

— Куинси…

— По моим подсчетам, сорок восемь заключенных представляют двадцать одно исправительное учреждение, так что утром можно ожидать продолжения.

— Куинси…

— Но не волнуйся. — Теперь его голос звучал уже не бесстрастно, в нем появились резкие нотки, и они набирали силу. — В большинстве такого рода заведений власти имеют право прослушивать звонки заключенных, поэтому, уверен, новые члены моего фан-клуба будут должным образом наказаны. У администрации есть для этого все возможности. Знаешь, наказание вполне достаточная мера, чтобы отбить у кучки психопатов желание повеселиться за счет федерального агента.

— Смени номер.

— Пока еще не хочу.

— Не будь ослом!

— Я не осел, и это не упрямство, а терпение. Рейни замолчала и тут поняла.

— Ты хочешь, чтобы звонки продолжались, и надеешься заманить одного из звонящих в ловушку. Рассчитываешь, что сумеешь заставить его проговориться, раскрыть источник, из которого и поступила информация с номером твоего телефона.

— Утром я доложу обо всем своему начальству. В Бюро очень серьезно подходят к вопросу охраны агентов. Не сомневаюсь, что мою линию моментально возьмут под контроль. Наведут справки в тюрьмах, откуда поступили звонки. Возможно, кто-то даже лично навестит Мигеля Санчеса. Мне бы этого особенно хотелось.

— У тебя есть рабочая версия? Кто мог это сделать? Этот человек должен знать тебя.

— Возможно. Но не исключено, что во всем виноват какой-нибудь бездельник из колледжа. Взломал со скуки защитные коды телефонной компании, нашел мой номер и решил немного повеселиться.

— Но ты же так не думаешь.

— Нет. По-моему, тут что-то личное. И на мой взгляд, таинственный шутник выдал не только номер телефона. Подумай о том, что сказал Мигель Санчес. Что он хотел бы оттрахать мою дочь в этой гребаной могиле. Помнишь про белый крест? Откуда он взялся? Что первое приходит в голову, когда ты думаешь о белом кресте?

Рейни закрыла глаза. Она представила белый крест, и ей стало нехорошо. Нельзя оставаться в этом дурацком мотеле. Нельзя валяться на кровати, притворяясь, что бизнес есть бизнес. Нужно ехать к Куинси. Она должна помочь ему, как он когда-то помог ей. Должна заткнуть ему уши и не дать слушать все те мерзости, которые летели из телефона. Теперь было уже поздно, и Рейни знала, что он сейчас скажет. Куинси всегда был слишком умен.

— Арлингтон, — безжалостно продолжал он. — Этот человек не только сообщил мой номер телефона. Он рассказал по крайней мере одному садисту, где и как найти могилу моей дочери. Сукин сын. — Голос у него наконец сломался. — Он выдал Мэнди.

Рейни ждала. Дыхание в трубке постепенно успокаивалось. Она чувствовала, как Куинси берет себя в руки, становясь снова невозмутимым, собранным федеральным агентом, таким, каким всегда хотел быть, таким, каким был. Ему нужна была маска, точно так же, как маска нужна была и ей.