И Анатолий Александрович, и Урия стали просить, чтобы их взяли в экспедицию.

– Еще не известно, встретите ли вы там людей – что происходит за пределами города, мы вообще почти не знаем, а вот собак вы там встретите обязательно и без меня договориться с ними не сумеете. «Господа дикие собаки» – народ невоспитанный и агрессивный, – представил свои аргументы Анатолий Александрович, а Урия просто сказал, что подыхает от скуки и готов спать на мешках, а уж таскать мешки готов хоть целые дни.

Рудаки не хотели отпускать пинчера, но ему удалось убедить и их, и участников экспедиции, и вскоре он уже сидел на переднем сиденье рядом с Штельвельдом, а около него Ива положила узелок с его миской и пакет с едой для собак. Урию долго не соглашались брать и взяли только после того, как он пригрозил начать пить «по-черному» и умереть под забором.

– Ладно, пусть едет, – наконец согласился Иванов, возражавший больше других, – не будем брать грех на душу.

– Но учти, – сказал он Урии, – в экспедиции почти сухой закон.

– Не страшно, – бодро ответил Урия, – я сейчас пью мало, и у меня с собой есть.

Он встряхнул своим рюкзаком, и там недвусмысленно забулькало. Иванов только усмехнулся.

Из-за всех этих разговоров и сборов выехали поздно, но дорога была хорошая и где-то через полтора условных часа они уже выехали за город. Людей в городе было мало, изредка еще можно было увидеть прохожего и на окраинах, но за городом уже царило полное безлюдье.

Когда они ехали по окраинам, впервые продемонстрировал свои способности Анатолий Александрович. Из ворот какого-то окруженного забором склада или гаража выскочила и помчалась с громким лаем за машиной стая собак. Анатолий Александрович попросил опустить стекло и коротко тявкнул. Свора немедленно замолчала – собаки уселись на дороге и недоуменно поглядывали то на машину, то друг на друга.

– Что вы им сказали? – спросил Штельвельд Анатолия Александровича.

– Ничего, – ответил тот, – просто я жестом убедил их, что мы едем по своим делам и не представляем для них угрозы, – и добавил: – Но это еще городские, достаточно цивилизованные собаки – дальше будет сложнее.

Поехали дальше. Чем более они удалялись от города, тем хуже становилась дорога. Когда-то это было вполне приличное шоссе, ведущее на юг. Всегда на нем, как помнили путешественники, было оживленное движение. Но это было до катастрофы. Сейчас «землетрусы» и полное отсутствие какого-либо ухода превратили шоссе почти в проселок. Из-за трещин и провалов Переливцеву часто приходилось съезжать на обочину, а один раз они едва вытащили общими усилиями застрявшую в грязи машину. Однако, как утверждал Штельвельд – правда, без особой уверенности в голосе, – до цели путешествия было уже недалеко.

– Вот, кажется, за тем леском надо свернуть налево – там еще водонапорная башня должна быть и мостик такой, – направлял он движение экспедиции, – до темноты будем на месте, у Юхима и заночуем. Так участники экспедиции впервые услышали имя крестьянского просветителя.

Вскоре показалась и упомянутая водонапорная башня, напоминавшая своей опасной кривизной Пизанскую, а вот мостика как раз и не оказалось – речка была, довольно широкая, быстрая и мутная, а от мостика не осталось никаких видимых следов.

– А был ли мостик? – спросил Переливцев, чем явно обидел экспедиционного навигатора.

– Я, самое, с этого мостика рыбу ловил, – заявил Штельвельд, вышел из машины, за ним последовал и Анатолий Александрович, и они стали изучать берег, изредка переговариваясь.

– Давайте поедим пока, – предложил Переливцев, – а то чую я, что придется назад ехать.