— Что я скажу? Послушай, Филип, чего ты хочешь от меня?

— Хочу, чтобы ты шла спать, а завтра, когда черные круги под твоими глазами исчезнут, я постараюсь очень осторожно разъяснить тебе, что происходит в постели между супругами. Но сейчас очень поздно и ты… отчего-то совсем не так бледна, как раньше. — Он чертыхнулся и внимательно вгляделся в лицо Сабрины.

— Я хотела узнать, придешь ли ты, Филип, — терпеливо повторила она. — Ты сам сказал, что уже поздно. Тебе тоже нужно отдохнуть: ты столько сделал за эту неделю! И так старался ради меня!

— Хорошо, — кивнул Филип и шагнул к ней. Она отступила. Филип протянул руку, но она вручила ему канделябр.

Филип улыбнулся мягко, снисходительно, словно отец — капризному ребенку.

— Ты очень отважна, Сабрина, — заметил он, отдавая обратно канделябр, и потрепал ее по щеке. — Иди спать. Завтра один из нас сможет поселиться в другой спальне.

— Ты поговоришь со мной, о чем хотел?

— Обязательно.

Филип подождал, пока не услышал, как закрылась дверь кабинета. Он представлял, как она поднимается по лестнице и подол широкой сорочки вьется вокруг щиколоток. Но даже если бы вожделение захлестывало его, Филип не дотронулся бы до этого невинного прелестного создания. И она выбрала его, открыто предлагала себя!

Он ощутил прилив неудержимого сладострастия и справедливого гнева к себе. Он не осквернит ее своими ласками, не отпугнет, не оскорбит. Защитит и убережет от своих же притязаний. И немедленно покинет этот дом.

Филип вышел и тут же наткнулся на сияющего дворецкого.

— Великолепный праздник, милорд.

— Да, Грейбар, — рассеянно кивнул виконт, все еще думая о Сабрине. — Поблагодарите слуг за меня.

— Позвольте мне и всей челяди пожелать счастья вам и виконтессе.

Грейбар надеялся, что хозяин поймет намек, но опасался, что надежды напрасны. Его сиятельство, очевидно, исполнен самых твердых намерений и успел осушить не один бокал бренди. Почему он уезжает? В свою брачную ночь!

Дворецкий сокрушенно поглядел вслед виконтессе, одиноко бредущей по лестнице. И тут его осенило. Его сиятельство — настоящий благородный рыцарь. Даже последней судомойке известны обстоятельства, предшествовавшие поспешной женитьбе виконта.

— Бедная мышка, — вздыхала экономка миссис Холи, тряся седыми локонами, которыми необычайно гордилась, — после свадьбы она будет в безопасности среди нас.

В этот момент Грейбар боготворил господина. Виконт сумел подняться над собой и выказал необычайную галантность. Не поддался, не уступил плотским инстинктам. Нет, как истинный джентльмен, он обрушит эти самые инстинкты на другую, которую они не оскорбят, и оставит в покое испуганную девочку, лежавшую сейчас наверху, в девственно-белом одеянии. Конечно, не пристало новобрачному посещать любовницу в брачную ночь, но в этом случае подобный поступок вполне оправдан. Хозяин молод и пылок и, не желая терзать жену, даст волю своей страсти в другом месте.

Дворецкий помог хозяину надеть пальто и вручил цилиндр и перчатки.

— Вы, разумеется, знаете, что новой хозяйке пришлось пройти через нелегкие испытания, — пояснил Филип. — Но теперь все позади. Она совсем юна и неопытна и не искушена в тонкостях светской жизни. Сначала я хотел поселить ее в Динвитти-Мэнор, но потом передумал. Она должна многому научиться в Лондоне, и надеюсь, вы ей в этом поможете. Думаю, неплохо бы начать со званого ужина на следующей неделе.

— О да, милорд, вы совершенно правы. Осмелюсь предположить, недели вполне достаточно, чтобы вернуть румянец на щечки ее сиятельства и, возможно, нарастить немного мяса на ее косточках.