Валентин Азерников. Неслучайные случайности
Рассказы
о великих открытиях на стр. 8 — законе плавающих тел 10 — законе всемирного тяготения 24 — гальваническом электричестве 45 — электролизе 77 — электромагнетизме 98 — термоэлектричестве 110 — рентгеновских лучах 148 — радиоактивности 181 — электромагнитных волнах 203 — строении атома 223 — камере Вильсона 235 — интерференции рентгеновских лучей 246 — цепных разветвленных реакциях и др.
и выдающихся ученых: на стр. Архимеде — 7 Исааке Ньютоне — 9 Луиджи Гальвани — 20 Алессандро Вольте — 29 Хэмфри Дэви — 50 Гансе Эрстеде — 77 Вильгельме Рентгене — 103 Анри Беккереле — 140 Эрнесте Резерфорде — 176 Чарльзе Вильсоне — 213 Максе Лауэ — 233 Абраме Иоффе — 132 Николае Семенове и др. — 244
Необходимое прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей.
Счастливая случайность выпадает лишь на долю подготовленных умов.
Глава первая
История науки — тысячеактная драма. Драма не только идей, но и их творцов. На памятниках, барельефах, мемориальных досках ученые всегда кажутся чуждыми суете и страданиям. Но до того, как их лики застыли в бронзе или граните, им были ведомы и печаль и отчаяние; все они были самыми обычными смертными; только одареннее и ранимее. И тернии, всегда устилающие дорогу к пьедесталам, ранили их ничуть не меньше, чем всех остальных людей; только раны их были невидимы миру. Что поделать, такова стезя науки: мы видим ученых лишь в редкие моменты их славы — когда их венчают наградами, когда, собственно, работа уже закончена и результат ее оценен обществом; а вот в те — не мгновения даже, нет, — в те месяцы и годы, что творят они в своих лабораториях, их действия, их мысли, их надежды скрыты от нас; тогда они — схимники человечества, принявшие добровольный и нигде не писанный обет отрешенности. Поэтому мы так часто и не знаем, как рождались научные открытия. Иной скептик может спросить: а не все ли равно нам, потомкам, нам, потребителям великих открытий, как они были сделаны и что думал ученый в тот или иной момент своей работы? Главное — что открытие сделано, принято на вооружение обществом и верно служит ему. Конечно, последнее обстоятельство существенно. Но есть и еще одно, вроде бы скромное по сравнению с ним, но вдумайтесь в него. Каждое открытие делает человек, ставший ученым по призванию. Ученый — не специальность, ей нельзя обучить в институте. Можно обучить химии, можно физике; но человек, получивший диплом, может и не стать ученым, даже если он займет должность научного сотрудника, — он останется до конца дней своих холодным подмастерьем науки, если не будет в нем воспитана любовь к творчеству, охота к дерзновенным попыткам выйти за рамки существующих представлений, смелость перед признанными авторитетами, пусть даже чреватая иногда личными жертвами. Но кто воспитает любовь, привьет охоту, сделает смелым — кто, как не сама наука: всем своим прежним опытом, своей волнующей историей, открывающей горизонты не только в прошлом, но и в будущем. Только она, она сама способна разбудить в школьнике Лобачевского, обнаружить в служащем Эйнштейна, сделать переплетчика Фарадеем. Но для этого надо знать ее — знать в разные минуты ее вечной жизни: и когда она скрытна и упряма перед бездельником, и когда милостиво щедра к труженику; и когда она — изнурительная, скучная работа, и когда она — праздник ума и фантазии; и когда ученый — ее поденщик, и когда он — ее властитель. |
