Принятие:

— И все равно нет! Слышишь?! — рычала я, пряча заплаканные глаза на груди заключившего меня в крепкие объятья воина.

— Тесса.

Север дождался паузы между моими жалобными всхлипами, мягко поднял за подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Я не жалею о той ночи и отдал бы многое, чтобы услышать, как ты стонешь в реальности.

Объятья перестали быть утешительными и начали переходить в провокационно-изучательные. Одна рука скользнула вниз и собственнически облапала… то самое облапала! И пока я отвлекалась на то, чтобы стряхнуть кое-что лишнее со своей пятой точки, другая поползла по позвоночнику вверх, сжала волосы на затылке и потянула.

Я откинулась назад, подставляя беззащитную шею для быстрых поцелуев и горячего шепота:

— Тесса, я постоянно вспоминаю, как ты стонешь. Как дрожишь от оргазмов. Я… — Он заглянул мне в глаза. — Тесса, я пропал.

И в потемневших глазах появился нескрываемый восторг и нежность. И это была та особая нежность, после которой чувствуешь себя великой драгоценностью этого мира.

— Ой, врешь ты все! — сама не знаю, зачем улыбнулась и потянулась за поцелуем.

ГЛАВА 21. Страсть и ее последствия

А дальше… Дальше произошло то, о чем сложно вспоминать без жгучего румянца на щеках, ибо Север принялся за доказательство теоремы «любви все плоскости покорны».

— Моя красавица… умница… моя Тесса… — шептали его губы, вводя меня в самый настоящий транс удовольствия.

Одним мягким толчком Север перевернул мой мир в горизонтальную плоскость, уложив спиной на стол, и принялся штурмовать завязки на штанах. Одежда, которой и так было не шибко много — штаны, топ, пальто и шляпка, которая улетела в неизвестном направлении одной из первых, — протестующе затрещала по швам.

— Эй! — возмущенно приподняла я полную сладкого дурмана голову и тут же со стоном откинула назад.

Ой, я же совсем забыла рассказать вам про военный шатер!

Это только снаружи он был черным. Внутренний же слой состоял из серебристого материала с таким числом магических плетений, что собьет со счету ростовщика и поставит в тупик даже самого опытного бухгалтера.

— М-м-м… — жалобно застонала я, реагируя на провокационные поцелуи, начавшиеся на внутренней стороне бедра и спустившиеся вниз, чтобы полностью взять власть над моим телом в свои губы.

Да-да, губы. Правда, там еще и язык помогал. Да как помогал!

Но вернемся к основной мысли — к описанию штабной палатки!

У сердца военного лагеря имелись четыре стены, большой круглый купол в качестве крыши, который поддерживался большим столбом. Стол, на котором меня подвергали изощренным пыткам, занимал левую часть, с правой стороны на крюках самой необычной треноги висели факсимиле карт.

— Север!

Тело выгнулось и сладко задрожало, сдаваясь на милость улыбающегося победителя. Последний же решил не ограничиваться достигнутым, легко поднял покорную женщину, прижал к своей разгоряченной груди и куда-то понес, не забывая целовать, исследовать и сжимать.

— Как же я тебя хочу, — хриплое признание, больше похожее на стон капитуляции, и решительный толчок бедрами, свидетельствующий о том, что крепость пала и впустила вражескую армию.

— О-о…

О! А вот ещё один интересный факт про воинский штаб.

Дно не было тканевым, как я ожидала, точнее, привыкла видеть в обычных подходных палатках, где ночуют безбашенные туристы. Пол был выложен из деревянных листов где-то полтора на два метра. Стыки оказались такими тонкими, что и заметить сложно.

Но если заботливо бросить пальто и встать на четвереньки, то можно увидеть и стык, и рисунок, и даже крошки земли, принесенные с улицы мужскими сапогами.