— К тому же, насколько знает мама, вы не смельчак — чак — чак, я прав?

— Да. — Чак — чак — чак? Что бы это значило? Боль становилась невыносимой.

— Пять сотенных, чтобы не лететь на самолете, — задумчиво повторял водитель.

— Мне не жалко, — сказал Энди и сделал еще одно последнее маленькое усилие. Очень спокойно, говоря почти что в ухо таксисту, добавил: — И вы не пожалеете.

— Слушайте, — сказал водитель сонным голосом— Я не отказываюсь от пяти сотен долларов. Не говорите, сам скажу.

— Хорошо, — сказал Энди и откинулся на сиденье. Таксист был доволен. Он не задумался над малоправдоподобной историей Энди. Не задумался над тем, что семилетняя девочка гостит у отца две недели в октябре, когда занятия в школах в разгаре. Не задумался он и о том, что ни у одного из них не было даже ручной сумки. Он клюнул. Он получил внушение.

Теперь Энди предстояло расплачиваться за это.

Он положил руку на бедро девочки. Та крепко спала. Они были на ногах уже больше половины дня — с тех пор как Энди пришел в школу и вытащил ее из класса под каким-то надуманным предлогом… бабушка очень больна… позвонили домой… извините, что забираю ее среди дня. А подспудно он чувствовал большое, непередаваемое облегчение. Как он боялся, заглянув в класс мисс Мишкин, увидеть пустое место Чарли, аккуратно сложенные книги на парте: Нет, мистер Макги… она учила с вашими друзьями около двух часов назад… у них была записка от вас… разве что-нибудь не так? Вновь наплывают воспоминания о Вики, внезапный ужас и пустой дом в тот день. Его сумасшедшие поиски Чарли. Потому что они уже однажды схватили ее.

Но Чарли оказалась на месте. На сколько он их опередил? На полчаса? Пятнадцать минут? Меньше? Ему не хотелось думать об этом. Они поели у «Натана» и всю вторую половину дня провели в движении — теперь Энди мог признаться самому себе, что тогда он находился в состоянии панического ужаса, — ездили в метро, автобусах, но в основном двигались пешком. Теперь она была измотана.

Он посмотрел на нее долгим, полным любви взглядом. Ее светлые льняные волосы достигали плеч, во сне она была просто красавицей. И так была похожа на Вики, что становилось больно. Он закрыл глаза.

На переднем сиденье водитель такси дивился пятисотдолларовой бумажке, которую дал ему этот чудак. Он спрятал ее в специальный карман на поясе, куда складывал все чаевые. Он не нашел странным, что этот тип на заднем сиденье разгуливал по Нью- Йорку с маленькой девочкой и пятисотдолларовой бумажкой в кармане. Не задумался он, как будет улаживать проблему с диспетчером. Все мысли сосредоточились на том, как будет потрясена его девушка Глин. Глинис все время талдычит ему, что водить такси уныло и скучно. Ну, подождем, пока она увидит унылую скучную пятисотдолларовую купюру.

Энди сидел сзади, откинув голову и закрыв глаза. Головная боль приближалась, приближалась так же неумолимо, как черная лошадь, запряженная в катафалк, на похоронной процессии. Он уже слышал стук ее копыт в висках: цок… цок… цок…

Они бегут. Он и Чарли. Ему было тридцать четыре, и до прошлого года он преподавал английский язык и литературу в Гаррисонском колледже в штате Огайо. Гаррисон — сонный маленький городок при колледже. Добрый старый Гаррисон, самое сердце срединной Америки. Добрый старый Эндрю Макги, славный, видный молодой человек. Помните загадку? Почему фермер — видный столп общины? Потому что он всегда торчит на виду на своем поле.

Цок, цок, цок — черная лошадь с красными глазами двигается по коридорам его мозга, железные подковы выбивают мягкие серые комочки мозгового вещества, оставляя след копыт — таинственные полумесяцы, наполненные кровью.