Тишина стала еще более напряженной и взрывоопасной. Улыбка моментально исчезла с лица Коньярика.

— Ты, Зигвульф, знаешь только один-единственный вид родственной связи, — отозвалась Ауриана без тени обиды.

Торгильд бросил на Зигвульфа тяжелый взгляд.

— Еще одно слово, мерзавец, и ты умрешь на месте. Ты нанес жестокое оскорбление той, которую любят сами боги. Она принесла нам победу!

— Торгильд говорит правду! — раздался одобрительный возглас из толпы собравшихся воинов.

— Это просто черная зависть, Зигвульф. Ты злишься оттого, что ее имя сияет теперь ярче твоего!

— Забери свои слова обратно, ты, жеребец! Или будешь иметь дело с каждым из нас!

И Зигвульф вмиг замолчал под этой лавиной оскорблений и угроз. Он пожал плечами, как бы раскаиваясь в своих словах, но ничего не сказал Ауриане для того, чтобы загладить свою вину.

Затем все двинулись прочь, рассыпавшись по полю боя, чтобы снять с убитых оружие и ценные вещи. В кладовых было найдено множество бочонков с хмельным медом, и воины сразу же припали к ним, с завидной легкостью переходя от сражения с неприятелем к пьянству. Ауриана же осталась в полном одиночестве у тела Ульрика.

«Ульрик, мое обещание прозвучало как издевательство над тобой, — мысленно обратилась она к убитому, — во всем произошедшем с очевидностью проявилось присущее мне зло, подтверждая слова Херты о проклятии, тяготеющем надо мной».

Затем она задумалась над тем, как ей следует поступить с телом погибшего. «Я обещала, что мы возьмем тебя к себе, и я выполню свое обещание, — решила она. — Вряд ли Видо захочет встретиться с тобой в загробном мире, ведь он при жизни обращал на тебя так мало внимания. Так пусть же твой дух обитает среди нас!»

Она убрала волосы со лба Ульрика и начертала на нем своей кровью, которую ее соплеменники чтили как священную, обладающую магической силой и способностью давать новую жизнь, крест — символ возрождения. Совершая этот ритуал, она произносила заклинания, призывая дух Ульрика вселиться в новорожденного младенца, находящегося во чреве одной из женщин их рода.

«Возродись среди нас, — шептала она, — живи среди нас! Садись с нами за стол, пей наш мед, ешь наше мясо!» Внезапно Ауриане показалось, что веки Ульрика слегка вздрогнули. Она оторвала от него свой взгляд и встретилась с глазами молодого воина, который с изумлением уставился на нее, забыв о том, что хотел снять оружие с одного из убитых врагов. Ауриана спокойно глядела в его широко раскрытые глаза, молча, не собираясь объяснять ему смысл своих действий.

Наконец она встала и покинула распростертое на земле тело Ульрика, надеясь на то, что однажды вновь увидит его, возрожденным в одном из своих сородичей. Затем вместе с остальными Ауриана направилась назад в лагерь Бальдемара. Витгерн шел рядом с ней, по его поведению чувствовалось, что он испытывает угрызения совести и хочет возобновить их дружбу. На подводах вместе с военными трофеями лежали раненые и те, кто особенно упился медом. Трупы римлян и сторонников Видо бросили на поле боя на растерзание воронам.

Бальдемар распорядился тем временем разжечь огромный костер на краю холма, чтобы принести здесь жертвоприношение богу Водану в благодарность за дарованную победу и богатую добычу. Обнимая отца, Ауриана радостно заметила, что его глаза загорелись живым огнем и стали похожи на глаза орла, падающего с неба на свою жертву. Жизненные силы Бальдемара восстановились буквально за одну эту ночь.

«Свершившаяся месть уже начала врачевать раны нашей семьи, благотворно сказываясь на самочувствии ее членов», — думала Ауриана.

Только когда на зов девушки явилась врачевательница, чтобы осмотреть ее рану — вражеский меч рассек ключицу Аурианы — она, наконец, заметила, что амулет с землей «аурр», который она носила всю свою жизнь, исчез.