– Например?

– Машину времени. Вечный двигатель. Андронный коллайдер. – И без перехода: – А у тебя семья набожная?

– Нет. – Ник почему-то рассмеялся.

– А что тебя развеселило?

– Просто надо знать моих отца и деда… Они албанцы. И мы жили в Тиране, это столица страны, при моем рождении народной республики. Ты слышала что-нибудь о Энвере Ходжи?

– Нет.

– Это партийный лидер Албании. Ныне покойный, он скончался в 1985 году, еще до моего рождения. Диктатор, типа вашего Сталина. Он правил республикой долгие годы и провозгласил ее первым атеистическим государством. В Советском Союзе, как я знаю из истории, церкви уничтожались и закрывались?..

– Да. Храм Христа Спасителя в Москве, например, взорвали. Сейчас строят по-новому.

– В Албании так же поступали с большинством храмов. Не важно, христианскими, мусульманскими или католическими. Но Ходжа пошел еще дальше. В главной мечети Тираны он повелел устроить общественный туалет. И если многие считали это не просто перебором, а явным оскорблением не только мусульман, но и всех верующих, то мой дед был в восторге от идеи Ходжи. Более того, если у него случались проблемы с желудком, он неизменно заходил в этот туалет, чтобы испражниться. Или, как сам говорил, помолиться с особым рвением… – На лице Николаса отразилось страдание. – Он был ярым богохульником и сделал таковым своего сына. Дед участвовал в сносе и осквернении храмов, а мой отец, будучи мальчишкой, помогал ему. Слышала бы ты, с каким смаком они рассказывали об этом на семейных застольях. Я хоть был мал и не особо набожен, что не удивительно, ведь я родился в семье коммунистов, но понимал, что это плохо… Грешно. Не простительно. И начал молиться в тайне ото всех. Просил Всевышнего простить моих родных. У меня мама из Венгрии, и ее ребенком крестили в католическом храме. У нее имелась иконка с Девой Марией – память о родителях, погибших в войну. Вот перед ней я и молился. И как-то раз меня за этим застала мама и ужасно перепугалась. Если б отец узнал, что я взываю к Богу, он бы меня избил до полусмерти. У отца был крутой нрав, и нам постоянно доставалось от него.

– И как же ты?.. При таких отце и деде?.. – Мари не стала формулировать вопрос до конца, Ник и так понял, что она хочет узнать.

– Они скорее убили бы меня, чем позволили стать не то что монахом, даже хоровым мальчиком при храме. Но мой дед умер в девяносто первом. Тогда Албания шла к демократии, а такие, как мой дед, всячески этому противились. В одной из стычек между коммунистами и их противниками он и погиб. Отец умер спустя два года. Но не за идею, как его родитель, а от удара в пьяной драке. Мы – я, мама и мои три сестры – остались без кормильца. Албания, несмотря на многолетнюю коммунистическую диктатуру, оставалась патриархальной – в семье главный мужчина, нам пришлось покинуть страну. Тогда многие уезжали. Мы подались в Венгрию, на мамину родину.