— Ты понимаешь меня? Навсегда.

Она нахмурилась.

— Но у тебя же есть…

— Это ты, Эмма. Это всегда была ты.

Его слова прозвучали словно обещание… клятва. Она бессмысленно прошептала:

— Не вроде «подруги» по-австралийски?

Он медленно затряс головой, в то время как его палец продолжал ласкать ее, не давая сосредоточиться на том, что он ей говорил.

— Н-но, ты же сказал… — почему ему нужно было выложить это сейчас, пока он совершал это неспешные, идеальные поглаживания? Смутно она понимала, о чем он говорил, но все еще хотела, чтобы он продолжал играть своими пальцами, хотела почувствовать его плоть глубоко внутри.

— Ты… ты солгал мне?

Помешкав, он все же ответил:

— Да, я солгал тебе.

Эмма застонала от отчаяния и неудовлетворения. Черт бы все побрал, так близко!

— Почему ты говоришь мне это сейчас?

— Потому что мы начинаем все с этой ночи. C правды между нами.

— Начинаем все? — удивленно переспросила она. — О чем ты говоришь? О жизни вдвоем или типа того?

Когда он не опроверг ее предположение, она вся напряглась. Для ликанов «жизнь вдвоем» значила навечно, а для бессмертного «вечно» имело буквальный смысл. Отстранившись от него, Эмма натянула трусики и подогнула под себя ноги.

— Ты и не собирался меня отпускать, — она поправила бюстгальтер и футболку, вздрогнув, когда ткань царапнула соски.

— Нет. Я должен был держать тебя рядом со мной. К тому времени я планировал соблазнить тебя остаться.

— Должен был держать меня рядом? — повторила она безмолвно. Из-за неудовлетворенного желания с ее телом происходило что-то странное, оно будто горело изнутри, заставляя Эмму терять контроль.

— Бесконечно долгие годы я ждал ту единственную женщину, предназначенную мне судьбой. И теперь нашел ее.

— Ты все еще не в себе? — выпалила она. Гнев переполнял ее, ибо собственное тело предательски изнывало по его прикосновениям. — Я не она. Просто не могу быть ею.

— Совсем скоро ты осознаешь, что была дарована мне из числа всех прочих. Поймешь, что я неустанно искал тебя в каждом столетии, которое проживал, — его голос стал тихим и сиплым. — И, Эмма, я жил и искал очь долгое время.

— Я вам… — она похлопала себя по груди, — пир. Вампир. Ты, видно, забыл.

— Меня это также потрясло. Поначалу, я не мог это принять.

— Правда что ли? Никогда бы не подумала! А что, если ты был прав тогда? Возможно, ты ошибаешься сейчас, — отчаянно предположила она. — Как ты можешь быть столь уверен?

Он наклонился ближе.

— Я учуял тебя… издали, и аромат был прекрасен. Он успокоил мое сознание. А впервые увидев твои глаза, я сразу тебя узнал. Я познал твой вкус и, — его тело сотрясла сильная дрожь, голос стал гортанным, — нет слов, чтобы его описать. Но я покажу тебе, если ты позволишь.

— Я не могу, — ответила она, пытаясь выбраться из того положения, в котором он ее удерживал своим телом. Эмму переполняло чувство отвращения к себе за то, что, когда он задрожал, она снова дала слабину по отношению к нему.

Эмму все больше охватывал подступающий ужас. Ее подозрение, что она прочно обосновалась и удерживалась здесь — оказались верны. Какой же дурой она была… — стоп, нет, это, наверняка можно легко опровергнуть, ведь как она — наполовину вампирша — может быть парой ликана? Что бы вампир был навечно связан с ликаном?

И тут в памяти всплыла его убедительная, убийственная ложь…

— И что же ты планировал со мной сделать? — совершив обманное движение вправо, она пригнулась и выскользнула слева под его рукой, схватив свои джинсы.