Когда Лаклейн удивленно приподнял брови, Боу продолжил:

— Показал ей ее лошадь. Что это была за картина! Жаль, ты не присутствовал, — на его лице не было видно ни капли сожаления.

Лаклейн пожал плечами, словно его это не интересовало. Но на самом деле он хотел увидеть реакцию Эммы и затем ощутить на себе ее благодарность, какой бы та не оказалась.

— Но есть и хорошие новости. Ей не понравилось, что Касс тут с тобой беседует. Это причинило хрупкому созданию боль.

Могла ли Эмма ревновать его к Касс? Лаклейн прекрасно знал, что Эмме никогда не ощутить той пронзающей душу одержимости, которую он испытывал к ней, но был готов принять от нее даже малость. Ликан нахмурился. Он не хотел причинять Эмме боль.

— Кассандра, ты покинешь это место. И вернешься только в том случае, если Эммалин сама тебя пригласит. Это мое последнее слово.

По-настоящему шокированная, Касс даже открыла рот от изумления. Но что ей оставалось?

Вся дрожа, она поднялась со стула, и резко произнесла:

— Возможно, мне не быть твоей парой, но когда ты поправишься, то осознаешь, что этой вампирше ею тоже не стать, — с этими словами она ринулась к выходу.

— Я удостоверюсь, что она действительно уехала, — предложил Боу. — Но сначала сделаю небольшой заход на кухню. Они там наготовили на целую армию.

Помешкав, Боу все же произнес:

— Удачи.

Лаклейн кивнул, погруженный в мысли. Было слышно, как снаружи отъезжают машины.

Король оставался в доме со своей королевой, ликан нашел свою пару после тысячелетия поисков, близилось полнолуние — все в округе знали, что это значило. Все, кроме Эммы.

У него не осталось времени. Так же как и вариантов.

Его взгляд упал на буфет, прямо на отбрасывающий блики хрустальный графин.

Глава 24

Когда Эмма проснулась, то почувствовала, что находится в объятиях Лаклейна. Ее лицо было уткнуто в его грудь, в то время как его пальцы нежно перебирали пряди ее волос. Не успела она разозлиться на то, что он снова перенес ее на кровать, как тут же осознала, что они лежали на полу в горстке ее одеял.

В сознании Эммы тут же всплыло недавнее сновидение.

Она видела Лаклейна на какой-то войне, имевшей место быть много веков назад. Он как раз коротал время между битвами. Гаррет и Хит — его братья? — и несколько других ликанов разговаривали о своих будущих парах, размышляя о том, как те будут выглядеть. Они говорили на гаэльском, но Эмма понимала каждое слово.

— Я лишь говорю, что было бы славно, окажись она фигуристой, — сказал тот, которого звали Юлиам. При этом наглядно продемонстрировав, что он имел в виду, сложив ладони чашами перед грудью.

Другой ликан продолжил:

— А моей будет достаточно славного задка, который было бы приятно помять ночью…

Едва мимо прошел Лаклейн, как компания тут же стихла, не желая говорить о таких вещах в его присутствии.

Лаклейн был самым старшим из них и ждал дольше остальных. Целых девятьсот лет.

Ликан направился к ручью около их лагеря, с легкостью преодолевая валуны несмотря на тяжесть кольчуги. Оказавшись на берегу, он стал на колени у тихой заводи и нагнулся, чтобы ополоснуть лицо.

На какую-то секунду его отражение побежало рябью по поверхности воды. У него были длинные волосы и неровный шрам на лице. Он не брился уже несколько дней.

Лаклейн показался Эмме просто умопомрачительно красивым, и она отреагировала на тот образ из сна, почувствовав, как внутри все сжалось.

Сев на корточки, он поднял глаза к синему небу. И Эмма ощутила удивительное тепло, исходящее от солнца, словно сама была там. Но тут же, Лаклейна, будто волной, накрыло чувство пустоты.