Так что же все-таки произошло? – спрашивала себя Грейс теперь.

– Восхитительно! – сказала Ханна, с изяществом поднося ко рту вилку. – Честно, Грейс, лучшей ласаньи я никогда не пробовала.

Грейс сияла, ощущая приятную теплоту, волну благодарности, крайне несоизмеримую с просто вежливым замечанием… И, конечно, ни слова о ее поварском таланте. Потом она заметила легкую самодовольную улыбку, появлявшуюся в уголках рта Ханны, когда она жевала, и сердце ее оборвалось. Неужели Ханна каким-то образом догадалась… Или Крис выдал секрет?

Она взглянула на Криса, сидевшего с опущенной над тарелкой головой и уплетавшего за обе щеки так, словно завтрашний день никогда не наступит. Нет, скорее всего Крис даже не заметил, что у него на тарелке совсем не то блюдо, которое она готовила.

Грейс хотелось бы вести себя дружелюбно по отношению к Ханне. Трудно чувствовать врага в этой долговязой девочке с густыми черными волосами, завязанными сзади в свободно болтающийся хвостик, одетую в мешковатый бумажный свитер, выпущенный поверх еще более мешковатых и поношенных джинсов. Ханна в свои шестнадцать держалась с неловкостью молодой женщины, еще не привыкшей к своему росту, и оттого сутулилась. Но, так же, как под складками безразмерного свитера Ханны Грейс с трудом угадывала ее груди, так и в самой Ханне скрывалось нечто большее, чем удавалось заметить с первого взгляда.

Я все преувеличиваю, подумала Грейс. Просто ей необходимо время, чтобы привыкнуть ко мне. В розовых мечтах внезапного прилива сентиментальности она попыталась представить, как бы себя чувствовала, если бы у нее была дочь – родная или только приемная, – как Ханна, как бы она расчесывала ее роскошные волосы, как бы Ханна приходила к ней посоветоваться или поделиться своими впечатлениями о мальчиках, или по поводу одежды, или со своим школьным домашним заданием.

Она посмотрела через стол на Джека, который, сидя напротив, улыбался лучезарной улыбкой, и на короткое мгновение позволила, чтобы хоть частичка его оптимизма передалась и ей. Может быть, в конце концов все образуется.

– …так что, я сказала Конраду: если ты собираешься вести себя как республиканец, то, по крайней мере, не одевайся как демократ, – продолжала Ханна. – Папочка, видел бы ты, как он одевается – просто непристойно. Ну кто носит клетчатые носки в средней школе? Даже если он и президент дискуссионной группы.

– Дело даже не в его одежде, мы уже установили, что… – Джек встретился глазами с Грейс. – Итак, что же в этом парне такого, что ты так сходишь по нему с ума?

– Папа! – покраснев от возмущения, Ханна повела выразительными глазами.

– Вы, мужчины, совсем лишены воображения, – сказала Грейс, почувствовав в этот момент солидарность с Ханной. – Все вы считаете, что если женщина обращает внимание на то, как вы выглядите или как одеваетесь, то она непременно по уши влюблена в вас.

Джек улыбнулся ей.

– О? Так что же вас тогда притягивает?

– Мужчина, который умеет готовить, – ответила она со смехом.

Джек довольно рассмеялся, поднимая бокал.

– На этой ноте мне бы хотелось предложить тост… за нашу хозяйку. И ее незабываемое угощение.

Грейс внутренне съежилась, борясь с искушением проговориться. Она заметила, что Ханна присоединилась к тосту. Она потягивала вино, а потом, к удивлению Грейс, взяла бутылку и налила вина в пустой стакан для воды Криса, заполнив его примерно на четверть. Крис взглянул на нее с удивлением. Естественно, он никак не мог ожидать, что его примут за равного, но был польщен. У Грейс, растроганной этим неожиданно заботливым жестом Ханны, промелькнула мысль о том, что, возможно, Ханна и к ней станет относиться с большей теплотой.