Все закивали.

– Самая захватывающая биография из всех, что я прочитала, – отчеканила Нелл Соренсен.

– Классная книга! Просто отличная, – прибавил Марти, помахивая волосатой рукой.

– Не сомневаюсь в вашей правоте. – Рейнгольд встал. – Но вы должны простить меня – я жду важного звонка. Мы вернемся к этому попозже.

Он многозначительно посмотрел на Джека и вышел из кабинета.

Совещание было отложено.

Вернувшись в свой кабинет, Джек был вознагражден созерцанием Грейс, сидевшей в высоком кресле напротив его стола. Она просматривала весенний каталог издательства «Кэдогэн», представлявший "Честь превыше всего" – на его обложке была помещена знаменитая фотография Юджина Траскотта, снятая на похоронах Мартина Лютера Кинга.

– Вчера вечером после разговора с тобой мне позвонила Ханна. Она была очень расстроена.

– Могу себе представить.

Черт, почему он сразу не рассказал все Грейс?

– Она считает, что это я проговорилась. – Голос ее звучал спокойно, но в нем слышались опасные нотки, предвещавшие грозу. – Ради Бога, Джек, что ты сказал ей? Как ты вообще узнал об этом?!

Ледяной ливень наконец хлынул.

– Бен рассказал. Но я обещал, что не скажу Ханне, откуда мне это известно.

– И предоставил ей возможность гадать! Ну и, конечно, выпал мой номер. – Грейс глядела прямо ему в лицо. – Видишь ли, Джек Гоулд, она призналась мне. Впервые она приоткрыла дверь – так, чуть-чуть, чтобы только мой палец смог влезть в эту щель. Но достаточно, чтобы я увидела, как все могло бы быть, если… – Она с трудом сглотнула. – Вот почему ты услышал об этом не от меня. Потому что я держу свое слово!

– Я тоже. – Джеку хотелось обнять ее, покрыть поцелуями, просить прощения. – Грейс, я сказал Ханне, что узнал об этом не от тебя. Не волнуйся, это забудется. Она очень скоро оправится…

Произнося эти слова, Джек ощущал себя лжецом, так как знал, что все это неправда.

– Как ты можешь так говорить?! Как будто это грипп, который проходит за сутки! – Она с силой швырнула каталог на стол, так что бумаги, лежавшие на нем, слетели на пол. – Ты действительно веришь в это? Господи, Джек, ты или наивней, чем я думала, или сознательно лжешь, чтобы смягчить напряженность между нами. В любом случае не могу поверить, что ты… пожертвуешь мной таким образом! Или я ничего не значу для тебя?

– Мой сын тоже кое-что значит! Напыщенность собственного тона заставила Джека съежиться. Но Грейс загоняла его в угол, и ничего не оставалось делать, как попытаться защитить себя.

– Тогда объясни все Бену! Расскажи ему, что случилось, и проследи, чтобы он поговорил с Ханной. Думаю, я ему нравлюсь. Слава Богу, что я нравлюсь хоть кому-то из твоих детей. И думаю, он захочет помочь мне.

– Грейс, ради Бога! Ханне шестнадцать лет, и, уверяю тебя, через пять минут она не будет думать ни о ком другом, кроме своего теннисного аса – с потрясающим ударом слева и с бараньими мозгами.

– Джек, что ты говоришь! Или ты увиливаешь, или не знаешь Ханну.

– Грейс, сейчас не время…

– Ты говоришь совсем как моя мать.

– Эй, погоди, осади немного! Давай играть по-честному.

Джек начал сердиться.

– Джек, ты считаешь, что все дело в честности? Тогда скажи, честно обвинять меня в том, что ты бросил Натали? Это честно, когда мне приходится лебезить перед твоей семьей, словно я какая-то отверженная?

– Нет, это нечестно.