Тогда Бабкин решил, что Макар прав. Однако при первом же взгляде на Петра Гаврилова он ощутил родство с оскорбленными инвалидами и лишенными крова собаками. Стоящий перед ним человек не просто был когда-то типичным чиновником — что гораздо хуже, он им и выглядел. Со времен работы оперативником Бабкин не терпел подобных людей. Им все сходило с рук.

— Ко мне в номер поднимемся, там я все расскажу, — распорядился Гаврилов, направляясь к лестнице.

— Сначала мы отнесем вещи и примем душ, — с неожиданной злостью возразил Сергей.

Взгляд Илюшина заставил его замолчать.

— Дорога была тяжелая, Петр Олегович, — кротко сказал Макар. — Нам потребуется не больше получаса.

Кажется, и Бабкин, и Гаврилов хотели изменить этот срок — один в большую, другой в меньшую сторону. Однако Илюшин, закинув на плечо рюкзак, каким-то магическим образом уже переместился к стойке регистрации.

За окнами просторной комнаты мерно вздыхало море. От бассейна долетали выкрики детей, и Гаврилов, поморщившись, закрыл створку.

— Я вышел из номера около шести утра. — Эту фразу он повторял, должно быть, уже тысячу раз. — Оля спала. Когда я вернулся, ее не было. Все ее вещи на месте. Обувь, телефон, деньги, документы. Я вам рассказывал…

Илюшин кивнул. Да, день назад Гаврилов позвонил ему в Москву. Он изложил свое предложение так сухо и деловито, что Макару захотелось согласиться из одного только любопытства: как выглядит человек, платящий тройную цену за расследование в чужой стране и при этом ни разу не выказавший волнения?

Сейчас, рассматривая клиента, он осознал, что тот держится из последних сил. Голосом Гаврилов владел неплохо. Лицом хуже. Мелкая, едва заметная судорога пробегала по нему время от времени, искажая черты до неузнаваемости. Илюшин попытался мысленно сфотографировать это другое лицо. Но судорога продолжалась долю секунды. Он не успевал за ней.

— Ваша жена спала голая?

— В пижаме. — Гаврилов показал на кондиционер. — Он постоянно включен. Слабый.

— Пижаму нашли?

— Ничего не нашли. Я же сказал!

Он зачем-то принялся яростно нажимать на кнопки пульта. Узкая пасть кондиционера приоткрылась, дохнула холодом и снова захлопнулась.

— Петр Олегович, — позвал Макар. Гаврилов все терзал пульт. — Петр Олегович…

— Слышь, мужик! — вмешался Бабкин.

Петр очнулся. В глазах мелькнуло диковатое изумление, словно он впервые увидел этих двоих.

— Или психуешь, или работаем. — Сергей отобрал у него пульт и бросил на диван. — Нервы шалят? Выпей.

Гаврилов обмяк.

— У меня жена пропала…

— Это мы уже знаем, — сказал Макар. — И вы обратились в полицию.

Пока Илюшин пытался добиться от клиента ответов, Бабкин шагнул к бару. Тот оказался забит пустыми бутылками из-под виски. Среди них одиноко лежала зубная щетка с толстой гусеницей зеленоватой пасты и скрученный в жгут носок.

— М-да…

В дальнем углу нашелся непочатый скотч. Бабкин нацедил треть стакана и сунул клиенту.

— Это что? — вскинулся Гаврилов.

— Валерьянка.

Сыщики молча смотрели, как клиент глотает скотч не морщась.

— Ты бухло, которое в баре, в одну харю выжрал? — спросил Сергей, сознательно перестраиваясь на близкий Гаврилову язык.