— Силия, как тебе, если Джек назовет лошадку Лиз?

Я чувствовала, что на меня пристально смотрят муж, соседка, полицейский и торговый агент.

Мне хотелось убежать от них. Я хотела спрятаться. Джек в силу своей непосредственности хотел назвать лошадку именем ребенка с дурной репутацией.

Мне необходимо было избавиться от всех воспоминаний. Мне нужно было играть роль ничего не знающего покупателя, раздраженного хулиганством. Только это, и ничего более. Я выдавила из себя улыбку, которая, должно быть, походила больше на гримасу.

— Давайте не будем портить день из-за глупых детей, — сказала я. — Действительно, незачем зацикливаться на этом. Джорджет, пожалуйста, проследите, чтобы здесь все убрали как можно скорее.

Я чувствовала, что сержант Эрли и Марселла Уильямс как будто изучают меня. Оба небось задавались вопросом «Кого она мне напоминает?» Я развернулась и прислонилась к забору.

— Ты можешь назвать пони как захочешь, Джек, — сказала я.

Я подумала, что мне лучше пойти в дом. Как скоро сержант Эрли и Марселла Уильямс заметят во мне что-то знакомое?

Один из грузчиков, широкоплечий парень с детским лицом, торопливо шел через лужайку.

— Мистер Нолан, — сказал он, — журналисты там все фотографируют. Один из них — репортер с телевидения. Он хочет, чтобы вы и миссис Нолан сделали заявление перед камерой.

— Нет! — я умоляюще посмотрела на Алекса. — Категорически нет.

— У меня есть ключ от задней двери, — пролепетала Джорджет Гроув.

Но было слишком поздно. Как только я попыталась ускользнуть, репортеры столпились за углом дома. Я увидела, как замелькали вспышки, и как только я подняла руки, чтобы закрыть лицо, я почувствовала, как ноги подкашиваются и темнеет в глазах.

— Дрю, забудь про суд. Поезжай в Мендхем, — сказал ей ее редактор, позвонив в машину. — У дома, который называют «Обителью Малютки Лиз», на Олд-Милл-лейн, произошел новый случай вандализма. Я послал туда Криса сделать снимки.

— «Обитель Малютки Лиз», — подумала Дрю, проезжая по Морристауну. — Я готовила репортаж в прошлый Хэллоуин, когда дети оставили куклу с игрушечным пистолетом в руке на крыльце дома и нарисовали символ Хэллоуина на газоне. Тогда полиция обошлась с детьми сурово; дело закончилось рассмотрением в суде для несовершеннолетних. Странно, что у них хватило дерзости повторить это.

Дрю достала из сумки бутылку с водой, которую всегда носила с собой, и сделала несколько маленьких глотков. Сейчас август, не Хэллоуин. Что могло заставить детей снова набезобразничать? Ответ появился, когда она ехала по Олд-Милл-лейн и увидела фуры и рабочих, заносящих мебель в дом. Интересно, кто бы мог сделать это, желая напугать новых владельцев? У нее перехватило дыхание, когда она увидела масштабы содеянного.

«Это серьезный ущерб, — подумала Дрю. — Вряд ли можно будет обойтись только закрашиванием испачканных досок. Все доски обшивки должны быть перекрашены заново, для приведения в порядок известняковых блоков необходимо нанимать специалиста, а газон изуродован так, что просто нет слов».

Дрю припарковалась за автофургоном местной телевизионной станции. Открыв дверь машины, она услышала шум вертолета над головой.

Она увидела двух репортеров и фотографа, побежавших за дом. Последовав за ними, Дрю догнала их. Она успела достать фотоаппарат и сфотографировать Силию, падающую в обморок.

Затем вместе с собравшимися репортерами она ждала, пока подъехала «неотложка» и из дома вышла Марселла Уильямс. Репортеры бросились к Марселле, засыпая ее вопросами.

«Марселла на вершине славы», — подумала Дрю, когда миссис Уильямс объясняла, что миссис Нолан пришла в себя, но сильно потрясена, а в остальном — все нормально.