— Почему? — спросил Эндрю.

— Тебе это не кажется забавным?

— Может быть, — пожал плечами Эндрю. — Сегодня, конечно, легко смеяться над этими чудаками. Я знаю, что ребята, которые верили во flower-power generation, [7] были дуралеями, они только и делали, что бренчали на гитарах, читали стихи собственного сочинения и трахали друг друга. Что организаторы фестиваля в Вудстоке разгуливали, нацепив галстуки, и давали смехотворные интервью, над наивностью которых потешаются до сих пор. Но еще я знаю, что без их идей наша жизнь была бы совершенно другой. Может, сегодня такие лозунги, как «мир» и «любовь», кажутся затертыми, но мы, те, кто вырос в то время, в них верили. Всей душой.

— А не староват ты был для хиппи, Эндрю?

— Да. Староват. Я был опытным и коварным хиппи, — улыбнулся он. — Но скольким девочкам дядя Эндрю открыл двери в волшебный мир любви!

Харри похлопал товарища по плечу.

— Старый развратник, мне-то казалось, ты только что толковал про идеализм.

— Это и был идеализм! — возмутился Эндрю. — Не мог же я доверить эти нежные бутоны какому-то неуклюжему прыщавому подростку, чтобы девушка до конца семидесятых страдала от душевной травмы.

— Так вот в чем важнейший вклад семидесятых в развитие общества?

Эндрю покачал головой:

— Дух, приятель. Это наш дух. Дух свободы. Веры в человека. В возможность построить что-то новое. Пусть Билл Клинтон заявляет, что в то время не курил марихуану, — он вдыхал тот же воздух, тот же дух, что и все мы. А это как-то влияет на то, кем ты станешь. Черт возьми! Нужно было вообще не дышать, чтобы не вдохнуть частичку того, что витало в воздухе! Так что смейся, Харри Хоули. Через двадцать лет, когда забудутся клёши и глупые стихи, мысли того поколения предстанут совсем в другом свете, попомни мои слова!

Но Харри все равно рассмеялся:

— Не обижайся, Эндрю, но я принадлежу к уже другому, следующему поколению. И как вы смеялись над узкими рубашками и бриллиантиновыми проборами пятидесятых, так и мы смеемся над вашими «махатмами» с цветами в волосах. Думаешь, современные подростки не смеются над такими, как я? Так было всегда. Но здесь, кажется, семидесятые затянулись?

Эндрю махнул рукой:

— Думаю, у нас в Австралии просто очень хорошие почва и климат. Движение хиппи никогда не исчезало — оно изменилось, вступив в Новую эру. В любой книжной лавке хотя бы одна полка отводится для книг об альтернативном образе жизни, целительстве, контакте с внутренним «я» и о том, как избавиться от вещизма и жить в гармонии с самим собой и окружающим миром. Но разумеется, не все курят травку.

— Нет, Эндрю, это не Новая эра. Это старые, добрые, обкуренные хиппи, ни больше ни меньше.

Эндрю выглянул в окно и усмехнулся. На скамейке у края дороги сидел человек с длинной седой бородой и в куртке и на пальцах показывал им букву «V» — знак победы. Рядом была вывеска с изображением старого желтого вагончика хиппи и надписью «Музей марихуаны». И ниже — маленькими буквами: «Вход один доллар. Если нет таких денег, все равно заходи».

— Местный музей наркоты, — объяснил Эндрю. — В основном барахло, но есть пара интересных фотографий из мексиканской поездки Кена Кизи, Джека Керуака и других бравых ребят, которые экспериментировали с галлюциногенными наркотиками.

— ЛСД тогда считали безопасным?

— И секс тогда был безопасным. Славное было времечко, Харри Хоули. Тебе бы понравилось.

Остановившись в начале главной улицы, они вышли из машины и повернули обратно.