— Ну, очевидно, что не в спальню, — всё с тем же тотальным спокойствием отвечает Глеб.

Ха. Ха-ха. Он сейчас пошутил. И это даже было смешно.

— Правда? — уточняю, сама не зная — зачем.

Кто-то хрюкает.

Здраво рассуждаю, что, раз я смотрю на Глеба и точно знаю, что это не он, — значит, это всё та же сотрудница отдела кадров.

— Мила, пойдём в мой кабинет, — терпение Глеба всё же трещит по швам, хоть он и не демонстрирует этого окружающим. Но я-то знаю этот его тон.

— Пойдём, — прохожу к двери, останавливаюсь в проёме, — Как вас зовут, девушка?

— Соня, — тоненьким-тоненьким голоском отвечает та, вжав голову в плечи.

— Удачи на новом месте, Соня, — от души желаю и выхожу из кабинета.

К лифту мы с Глебом подходим вдвоём, вдвоём же и заходим в кабину. Признаюсь, честно, даже если бы он смотрел на меня, мне было бы не так дискомфортно, — но он просто стоял рядом, почти бок о бок, молча глядя на дверцы лифта.

Всю. Поездку.

— И в чём причина того, что ты не хочешь отдавать мне мои документы? — выпаливаю, едва переступив порог кабинета Глеба.

— Ты поставила меня в затруднительное положение, — мужчина проходит к своему столу, но не садится в кресло, а встаёт, упираясь в дорогую столешницу рукой, и смотрит мне в глаза.

— Когда уточнила про спальню? — слегка удивляюсь.

— Когда сбежала, оставив меня без помощницы в конце года, — Глеб смотрит на меня серьёзно, и мне сразу становится как-то неспокойно, — Лине некогда заниматься твоей «подменой» — у неё горят свои сроки и свои отчетности.

— «Моей подменой» — неверная формулировка, — замечаю между прочим.

— Верная. Ты не уволилась, ты просто сбежала, судя по всему — за границу, — Глеб внимательно осматривает моё лицо с бронзовым загаром, ни разу не скрывая всей демонстративности своей оценки, — и ты не предоставила мне законных двух недель на поиск новой помощницы, которую, к слову, должна была подготовить, как некогда тебя подготовила Лина.

Стою, как громом поражённая. Вообще, всё это время я думала только о себе, о своих обидах, о том, что Глеб разорвал контракт «Золушки», о том, что Бесов сказал честно, что будет расспрашивать меня о Бондарёве младшем, если мы будем с ним встречаться…

Но я ни секунды не думала, что поступаю, мягко говоря, непрофессионально, бросая всё и вся, и срываясь из России куда подальше. По всем правилам я действительно должна была уведомить Глеба заранее о своём намерении уволиться, вот только…

— Глеб, о чём ты говоришь? — смотрю на него, подняв одну бровь вверх, — Мой контракт не подразумевал «увольнения» в принципе. Только при условии выплаты неустойки в полмиллиона. О каких стандартных двух неделях может идти речь, когда наш с тобой контракт даже не пах этой самой «стандартностью»? — складываю руки на груди, затем говорю ещё более уверенно, — В тот момент, когда ты прислал скан о расторжении договора, я оказалась свободна, как птица. Никакого другого договора о трудоустройстве я с тобой не подписывала. И даже это глупое заявление об увольнении — одна лишь фикция. Да, я официально работаю в твоей компании, но по документам… — и вот тут я замолкаю.

— По документам, лежащим в отделе кадров, ты трудоустроена, как личная помощница Бондарёва Глеба Самойловича, — заканчивает за меня Глеб, — Наверное, ты забыла о том, что для отчетности и «чистоты» наших с тобой отношений перед законом, а также — для налоговой службы, ты подписала одну страничку, на тот момент не такую уж и значимую, нашего с тобой ОФИЦИАЛЬНОГО договора.