— Меня нужно слушаться. Я же социальный работник, — сообщаю шефу, глядя в злющие зелёные глаза.

— Она прелесть! Глеб, оставляй! — давится за моей спиной Макс.

Я сжаливаюсь, поворачиваюсь к нему и пододвигаю к краю стола графин с вишнёвым соком. Разворачиваюсь обратно к шефу.

— Вам нельзя пить, — повторяю, зачарованно глядя на красивое лицо самого злобного монстра.

— Мне кажется, я готов убить Лину, — Глеб смотрит на Макса совершенно серьёзно, игнорируя меня.

Ему вообще не смешно.

— Не получится, сам знаешь, — отмахивается блондин, не скрывая веселья в голосе, — Пойду-ка найду её, пока опять кого не подцепила. Развлекайтесь без меня.

Да какое уж тут развлечение? Смотрю на Глеба Самойловича и отмечаю про себя его невероятную сексуальность… а может, не очень про себя… в любом случае, поганый характер портит дело, о чём и сообщаю ему.

— И почему же это у меня поганый характер? — сжав губы в тонкую линию, медленно спрашивает Глеб.

— Вы же просто злой, — сообщаю ему очевидное.

Да я просто капитан всего очевидного в этот славный вечер!

Ночь…

Что за время сейчас?..

— И почему это я злой? Потому что захотел, чтобы моя будущая помощница стажировалась у лучшей в своём деле? — он поднял абсолютно трезвую бровь на холодном лице. Или абсолютно холодную бровь на резвом лице?.. Что-то в этом предложении явно меня смущает… — Или потому, что пригрозил тебе уничтожением твоей трудовой за вопиющее нарушение всех норм и порядков в своей собственной компании?

— Ну, компания-то не ваша, — вновь сообщаю очевидное, глядя на него с таким многозначиииительным выражением на лице, — Она вашему папе принадлежит.

— Да что ты? — Глеб как-то нехорошо улыбается.

И тянется к кувшину.

Не дам!

Кувшин вместе со мной взмывает в воздух, и собирается лететь на встречу свободе, но моё тело вдруг резко возвращается на место, обхваченное двумя горячими ладонями.

— Я вот одного понять не могу, как ты могла сдерживать свой фонтан весь этот месяц? — прошипел Глеб мне на ухо, а я вдруг осознала, что неровности под моей попой, это не диван.

Это мужские колени.

— Так я ж занята была. Готовилась быть вашей помощницей, помните? — поворачиваюсь к брюнету, держа кувшин на вытянутой руке.

Всё очень неудобно. Отчего-то явно хочется избавиться.

От кувшина?.. От брюнета?..

— Это я хорошо помню. Незабываемый месяц твоего молчания, — отозвался Глеб и вновь сделал попытку отнять у меня виски.

Зря он так. Мы же знаем способ, как ему помочь! И я опрокидываю содержимое тары через узкое горлышко прямо в своё горло. Как жжётся!!! Резко убираю бутылку, стараюсь продышаться, получается плохо. В теле всё начинает странно вибрировать, словно организм решает, как ему реагировать на влитую внутрь неопознанную жидкость. Мне становится реально плохо, музыка гремит, начиная бить набатом прямо мне в уши; поворачиваюсь к своему шефу, осознаю, что запить мне нечем, и закусываю его губами.

Охххх, хороши на вкус! Мягкие, тёплые, такие близкие — даже тянуться не приходится. Почему сделала то, что сделала — не задумываюсь. Смысл? Если его руки вдруг смыкаются на моей ставшей сказочно хрупкой талии?.. Не уверена, что он рад моему нашествию… но, кажется, это его единственный способ получить алкоголь — потому быстро отрываюсь от его рта, понимая, что совершила ошибку! На моих губах всё ещё был привкус виски! Надо валить отсюда — последствия от употребления шефом алкоголя должны быть просто адскими! — иначе Лина бы не стала упоминать об этом.