Они не хотят принимать короля-гугенота, значит, у них будет король-католик.

ТРАГЕДИЯ ГАБРИЭЛЬ

Июльское солнце припекало блестящую процессию, во главе которой король Франции ехал к церкви Сен-Дени.

В храме его ждали архиепископ Буржский, девять епископов и множество других священников.

Архиепископ громко спросил короля, представшего перед ним:

— Кто ты?

— Король, — ответил Генрих.

— Почему ты здесь и что тебе нужно?

— Хочу быть принятым в лоно римской католической апостольской церкви.

— Ты искренне желаешь этого?

— Да, искренне.

— Тогда опустись на колени и прочти вслух символ веры.

Генрих повиновался.

Выйдя из церкви, он с радостью увидел парижан, толпящихся на улице, чтобы взглянуть на него.

— Vive le Roi! — кричали они. — Vive Henri Qvatre!

Да, подумал Генрих, Париж поистине стоит мессы.

Король слегка опечалился. Всегда горько узнавать, что кто-то собирался убить тебя. «Сколько же людей в стране, — думал он, — шепталось, строило заговоры, подбирало убийц. Моего предшественника заколол сумасшедший монах. Когда настанет мой черед?»

В то время быть королем Франции означало навлекать на себя беду.

— Расскажите мне об этом человеке, — спросил Генрих.

— Это бедный лодочник, сир. С Луары. Скудоумный. Явно был орудием честолюбцев. Его задержали с ножом, и на допросе он признался, для чего приобрел этот нож.

— Чтобы вонзить в это сердце?

— Увы, сир, это так. Но мы, к счастью, схватили его, пока он не добрался до вас.

— Это первый из многих. Править Наваррой безопаснее, чем Францией. Говорите, он признал свою вину?

— Да, сир.

— Под пыткой?

— Самой суровой, какую можно изобрести.

Король печально кивнул.

— И был осужден умереть… медленно. Но он столько перенес и такой простак, что его поспешили удавить.

— Рад этому. Если бы этого человека привели ко мне, я бы его помиловал.

— Сир, помиловали бы того, кто собирался убить вас?

— Да, потому что он простак и, несомненно, верил, что совершает богоугодное дело, избавляя мир от меня.

Наступило молчание. Потом Генрих улыбнулся друзьям.

— Долой печаль, — сказал он. — Я пока жив. Кажется, это само по себе немалый подвиг для короля Франции.

Генрих короновался в Шартре, так как Реймс до сих пор находился в руках врагов. Но положение его и после этого оставалось нелегким. Владыками Парижа по-прежнему являлись члены Лиги. Правда, Лига постепенно теряла власть над городом; люди устали от лишений, они слышали, что король стремится возродить былое процветание, и хотели мира.

Генрих знал, что дела его меняются к лучшему. Хоть кто-то и покушался на его жизнь, тысячи людей желали видеть короля спокойно восседающим на троне.

В скором времени Париж сдался окончательно, за ним Руан, Нормандия, Пикардия, Шампань, Пуату и Овернь вернулись под власть монарха.

Габриэль ждала ребенка, и Генрих этому радовался. Чего ему больше всего хотелось — так это жениться на ней, чтобы дети ее были законными Сыновьями и Дочерьми Франции. Препятствием к женитьбе являлись Марго и месье де Лианкур. Каким безрассудством было выдать за него Габриэль! Повинна в этом ревность к Бельгарду. Чего только не натворишь под влиянием этого чувства. Надо внушить Габриэль, чтобы она больше не давала ему поводов для ревности. Избавить ее от мужа будет несложно, гораздо труднее развестись королю с королевой.