Пирс задумчиво сказал:

— Если она не хочет рассказывать, то и не будет. Не рассчитывайте построить на этом свою защиту.

Глаза у адвоката засверкали.

— Когда люди вроде нее нарушают закон и попадают под суд, они не могут защитить себя! Любые попытки оправдаться лишь ужесточают их положение. Они производят плохое впечатление на присяжных. Да, я собираюсь приложить все силы, чтобы мою подзащитную признали невиновной в убийстве! И вы прекрасно понимаете, что одних ее признаний недостаточно! Вам нужны доказательства!

Он гордо удалился.

Пирс устало побрел в кабинет Маркби. Когда инспектор вошел, суперинтендент поднял голову и спросил:

— Что, Дэйв, плохи наши дела?

— И да и нет, — мрачно ответил Пирс, потирая челюсть. — Она во всем призналась, но нам крупно не повезло, потому что ее адвокат оказался крестоносцем.

Он подробно описал все, что произошло в кабинете для допросов.

— Дэйв, он исполняет свой долг, — возразил Маркби. — Как он и сказал. А нам надо исполнять наш…

— Высокомерный недоумок, окончивший частную школу! — буркнул Пирс. — Извините, сэр, я имел в виду адвоката, а не вас.

— Спасибо, Дэйв. Я все понял.

— Я что хочу сказать, — не успокаивался Пирс, — не думаю, что Дайлис понравится, если на суде он будет расписывать ее жизнь так, как расписал при мне. И потом, он ее плохо знает. Считает ее дурочкой. А Дайлис совсем не дура. Она совершила хладнокровное убийство; про таких, как она, моя бабушка говорила: «Хитрая, как целая тележка обезьян». Она, если только захочет, будет вить веревки из своего адвоката! А пока вьет веревки из нас.

— Вы имеете в виду ее слова насчет того, что она хочет в тюрьму, — кивнул Маркби.

— Вот именно! Ее признание гроша ломаного не стоит! Она сама обесценила его в тот миг, когда сказала, что хочет в тюрьму, чтобы у нее была крыша над головой. Более того, она все прекрасно понимала. Такой, как она, даже адвокат не требуется! — буркнул Пирс.

Маркби кивнул в знак согласия:

— Во всяком случае, без доказательств ее признание действительно ничего не стоит. Мы должны найти эту коробку с трофеями старика.

— Как раз сейчас наши ребята переворачивают их дом сверху донизу, — ответил Пирс.

Маркби замолчал. Картошечник избежал правосудия. Силами ретивого адвоката дочь Картошечника тоже может уйти от наказания за убийство, если только они не добудут важную улику.

— А ведь у нас была улика, — медленно произнес Маркби. — Улика была, только я тогда ничего не понял… Варенье! Когда я выходил из их дома, у меня на манжете остались следы варенья! Дайлис что-то выбрасывала в мусорное ведро — теперь-то я понимаю: именно ту злополучную банку! Если бы Рут только вспомнила, что Эстер несла Туэлвтризам варенье, я мог бы арестовать Дайлис еще тогда!

Маркби мучило не только варенье. Как говорится, после драки кулаками не машут… Он с горечью вспомнил, как Дайлис открыла дверь и, едва увидев его, воскликнула: «Мы тут ни при чем!» Надо было сразу спросить ее: о чем она? Ведь Дайлис не стояла в толпе зевак у церкви; так откуда же она знала, что нужно отрицать? Конечно, она могла высунуть голову из двери, и какая-нибудь соседка все бы ей рассказала. Но ее слова до того, как он задал хотя бы один вопрос, говорили сами за себя. Так люди ее склада реагируют на любое предположение, что они могут быть в ответе за что бы то ни было. Ему бы догадаться по ее защитной реакции: да, ей есть что скрывать.