Мокрые от дождя и разгоряченные от возбуждения лица пытались заглянуть в распахнутое окно. Колло дал солдатам резкое распоряжение отогнать толпу и закрыть ставни, однако толпа не поддавалась. Ей очень не понравилось такое пренебрежение, и множество кулаков тут же вынесли из окна все стекла.

– Мне никак не закончить, я не в состоянии разобрать ваш жаргон в такой суматохе, – пожаловался сэр Перси Шовелену.

– Осталось совсем немного, сэр Перси, – попробовал с нервным нетерпением уговорить его Шовелен. – Давайте покончим с этим делом, и уходите из города.

– Тогда отгоните подальше проклятую толпу, – спокойно упорствовал сэр Перси.

– Они не хотят уходить… Они хотят видеть вас. Сэр Перси, сидя с пером в руке, погрузился на мгновение в глубокое раздумье.

– Они хотят меня видеть, – вдруг рассмеялся он. – Разрази их всех гром… А почему вы не хотите им этого позволить?

И, несколькими решительными росчерками закончив письмо, он старательно вывел со множеством завитков свою подпись, в то время как толпа продолжала все более и более неистово требовать показать ей Сапожка Принцессы.

Шовелен почувствовал, что сердце его готово разорваться от радости.

Сэр Перси, положив на письмо ладонь, встал, отодвинул стул и произнес приятным и громким голосом:

– Дьявольщина… Давайте позволим взглянуть на меня!

Говоря это, он схватил руками оба стоящие на столе подсвечника и, выпрямившись во весь свой огромный рост, поднял их над головой.

– Письмо… – прямо-таки прохрипел Шовелен.

Но только его дрожащая рука потянулась к лежащему на столе пергаменту, как Блейкни с неожиданным громким криком швырнул подсвечники. Они грохнулись со звоном на каменный пол, свечи погасли и разлетелись, и вся комната погрузилась в непроницаемую тьму.

По толпе прокатился вопль ужаса. Всего лишь мгновение назад они видели огромную фигуру, казавшуюся совсем неестественно высокой из-за вытянутых рук и причудливо мигающего освещения находящихся сверху сальных свечей, как вдруг все исчезло. Пьеро и Пьеретты, барабанщик и трубачи – все в суеверном ужасе бросились в разные стороны.

В комнате также произошло замешательство. Раздался крик:

– Окно! Окно!

Никто не понял, кто это крикнул, и даже кричавший впоследствии обо всем забыл. Возможно, что кричали несколько человек, инстинктивно стремясь не упустить пропавшего из виду врага, или, скорее всего, поддавшись суеверному ужасу толпы и желанию скрыться. Они быстро перемахнули через подоконник и, спрыгнув на вал, бросились в разные стороны, якобы в погоню.

После чего Шовелен яростно заорал:

– Письмо!!! Колло!! Мне! В его руке!.. Письмо!.. Это был отчаянный вопль, свидетельствовавший о происходящей во тьме схватке. После которого раздался ликующий крик Колло д'Эрбуа:

– Письмо у меня! В Париж!

– Победа! – эхом откликнулся Шовелен, не скрывая вожделенной радости. – Победа! К вечерне, дружище Эбер! Тащите попа, скорее!

Чутье хищника привело Колло д'Эрбуа прямо к двери; он грубо толкнул ее, и комната осветилась из коридора слабым светом. Его неуклюжая мужичья фигура четко вырисовалась в дверном проеме, он в восторге размахивал письмом, несущим бесчестье врагу Республики, подняв его высоко над головой.

– В Париж! – орал ему вслед Шовелен. – К Робеспьеру!.. Письмо!

После чего, едва не задохнувшись, грохнулся на ближайший стул.

Колло более не оглядывался, он уже свирепо командовал солдатами, которые должны были сопровождать его на пути в Париж. Это были отборные гвардейцы, доблестные ветераны старой муниципальной гвардии.