|
— Ежели со стороны глянуть, выйдет по-твоему: не ужились, и вся недолга. А ежели отсюдова глянуть, из Тайной, выйдет по-моему: умысел! Сам, значит, в одной столице колобродит, мадама — в другой. Вот ведь как у меня ладно да скла… — Он осекся на полуслове: палили пушки.
14 В громах адмиралтейских пушек сходил со стапелей фрегат — вершилось дело строгое. Пестрели флаги на судах, река играла солнечными бликами. Громадина медленно сближалась с полноводьем Невы, широким и выпуклым, тяжелым и плавно-подвижным. Фрегат сходил со стапелей в громах адмиралтейских пушек. «А мы еще только киль закладываем», — думал Каржавин. Толпа снимала шапки — вершилось дело строгое…
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Поздним февральским вечером стоял я в пустынном сквере, смотрел сквозь метель на желтые окна старого дома. Там некогда жил Каржавин, там и скончался в канун наполеонова нашествия. Ворожила метель, возникали тени за освещенными окнами.
В его комнате пахло книгами и табаком. Часы Морского собора мерно и достоверно отсчитывали время нашего свидания. Каржавин курил коротенькую шкиперскую трубку. Он курил крепкую смесь виргинского с волжским. Прощаясь, сказал: «Возьми, коли хочешь, фунтика три». Донесся шум полночного трамвая, тот грубый стук порожнего вагона, что всегда отчетлив в уснувшем городе.
Дым виргинского и волжского стелется, голубея, поверх страницы. Вот этой, где последняя точка. |
