Я подчинился, неловко перегнувшись через кровать так, чтобы прихваченной правой рукой замкнуть наручник на левом запястье. Затем я поместил левую руку на отстоящий кроватный столбик. Меррик обошел кровать, не спуская с меня пистолета, а палец все время держа на курке. Простыня под спиной основательно взмокла. Тщательно, одной левой Фрэнк застегнул наручник, зафиксировав меня, таким образом, в позе распятого.

— Никак дрейфишь, уважаемый? — прошептал он мне на ухо, придвинувшись ближе и пригладив мне волоски на бровях. — Ишь вон распарился, как бифштекс на гриле.

Я отдернул голову. Со стволом или без, я просто не хотел, чтобы он так ко мне прикасался. Меррик улыбнулся, после чего отодвинулся на пару шагов.

— Можешь чуток отдышаться пока. Будешь отвечать как надо — может, еще и встретишь рассвет. Я без нужды ничего не порчу — ни человека, ни зверя, — если только они меня не вынуждают.

— Не верю.

Он слегка напрягся, будто его за нитки дернул незримый кукловод. Затем Меррик стянул с меня простыни, и я предстал перед ним в чем мать родила.

— Советую говорить с толком, — сказал он. — Не очень уместно для человека с висячим хером лить словесный понос на того, кто может невзначай по нему пнуть.

Покажется вздором, но без тонюсенького прикрытия из хлопка я ощущал себя несказанно более уязвимым. Уязвимым и униженным.

— Чего ты хочешь?

— Поговорить.

— Мог бы это сделать при свете дня. И необязательно вламываться за этим ко мне в дом.

— Ишь, какой ты нервный. Вот это меня и беспокоило: что реакция у тебя будет чересчур бурной. К тому же не забывай: ты, помнится, сам назначал недавно встречу — якобы для разговора, а на самом деле развел меня, как последнего лоха, и коповское колено приперло мне спину. Так что не мешает с тобой за это поквитаться.

Фрэнк перекинул пистолет в левую руку, притиснул коленями мои ноги и жестко ударил по почке. Смягчить боль не представлялось возможным; она волной прокатилась по распяленному телу, вытеснив изо рта пузыри тошноты.

На ноги больше не давило. С тумбочки Меррик взял стакан воды, попил, а остатки плеснул мне в лицо.

— Не хотелось тебя поучать, да вот приходится, чтоб ты не зарывался. Переходишь дорогу человеку — жди, что и он сделает тебе то же самое. Да-да, тем же и воздастся.

Визитер возвратился на стул, сел. Затем деликатно, с какой-то задумчивой нежностью прикрыл меня простынкой.

— Я единственно хотел устроить разговор с той женщиной, — сказал он. — А она взяла и позвала тебя, и ты начал вмешиваться в дела, к которым отношения не имеешь.

Наконец я обрел голос; слова выходили из меня медленно, как появляется из своей норы пугливое животное, чутко вынюхивая опасность:

— Она была напугана.